содержала взрывоопасный для него материал. Хоть с этим журналистом ей немного повезло, злорадно подумала она. Росс не тот человек, который позволит кому-либо помыкать собой. Зато у него будет возможность отлично поесть за чужой счет. Эта мысль показалась ей настолько забавной, что она рассмеялась, и к ней снова вернулось хорошее настроение.
— Приговоренному к казни было предоставлено обильное угощение, — весело проговорила она вслух.
Роз резко обернулась от стола и заметила стоящего в проеме дверей Джека Росса. Вся она, от корней волос до кончиков ногтей, залилась пунцовой краской. Вот так влипла! — мелькнуло у нее в голове.
— Я не слышала, как вы подъехали к дому, — холодно сказала она. — А Бэйнес даже не потрудился сообщить мне об этом.
— Бэйнес тут ни при чем, это я сказал ему, чтобы он не утруждал себя. Ненавижу всякие церемонии. Как, собственно, и любой нормальный приговоренный к смерти.
— Замечание мое предназначалось не для ваших ушей.
— Что и составляет для меня самое интересное.
Досадуя на себя, что оказалась в столь щекотливом положении перед этим человеком, раздраженная не только тем, что тот находит ситуацию забавной, но и своей реакцией на его поведение, Роз сухо заметила:
— Самонадеянный наглец — не тот тип мужчины, который внушает мне симпатию.
— Вообще-то меня зовут Джек, но не сокращенно от Джон, а именно Джек: так меня окрестили при рождении.
С этим нахалом надо бы поосторожнее, подумала Роз, вслух же с учтивой холодностью произнесла:
— Желаете что-нибудь выпить?
— Если сойдемся на неразбавленном тонике, считайте, что ваше предложение принято.
— Во время работы предпочитаете оставаться трезвым?
Росс утвердительно кивнул. Умница, мысленно одобрила его Роз. Из чего следует, что такого рода «проработки» у него не впервые. Прощай, «Померол». Держись, Билли-Бой!
Джек Росс был естественен, в его поведении не чувствовалось и тени стеснительности, и у нее возникло убеждение, что сбить его с толку не так-то просто. Его совершенно не смущало ни то, кто перед ним находится, ни дом, в который он приглашен, безусловно, чрезмерно богатый, даже репутация человека, с которым ему предстояло беседовать с глазу на глаз. Ей это очень нравилось. Питер тоже был таким, впрочем, он же совершенно не знал, кто она и насколько могуществен клан, к которому она принадлежала. Или знал? Он ведь был большим мастером конспирации…
— Тоник так тоник, — сказала она и пошла мимо него к выходу.
Он последовал за ней и, войдя в малую гостиную — шестьдесят на пятьдесят относительно девяноста на восемьдесят большой гостиной, — удивленно присвистнул:
— Здесь что, все подлинное?
— Почти. Мама отодрала от стен лоскуты старой материи и по их образцам заказала новую, но зато ковер именно тот, который был изготовлен по рисункам Роберта Адама, чтобы он соответствовал узорам потолка, лепные украшения тоже сделаны по его эскизам, и камин расположен так, как он сам его расположил. Мебель в основном той эпохи, а вот стулья у окна и вон тот придиванный столик — часть мебели, которая была сделана им собственноручно. Вы интересуетесь антиквариатом?
— Я люблю добротно сделанные вещи. Эта комната чудо как хороша. Ну да ведь всему миру известен вкус вашей матери. — Пристально посмотрев на Роз, он спросил совсем другим тоном: — Как она?
— Не очень хорошо, — сама не зная, почему это делает, призналась Роз, протягивая ему охлажденный тоник с плавающей в нем долькой лайма. Плеснув немного джина в свой тоник, она прошла к одной из двух элегантных кушеточек а-ля мадам Рекамье, стоявших по обе стороны камина. Будь начеку, предупредила она себя. Этот человек — репортер, умеющий выуживать информацию, зная, какие задавать вопросы и, главное, как их задавать.
— Садитесь, пожалуйста, господин Росс.
— Благодарю вас, мисс Рэндольф.
Взгляды их встретились. Таких черных глаз, как у него, ей никогда в жизни не доводилось видеть. Такие же черные, как и его волосы. Резко очерченные брови. Зато очень красивые губы, даже слишком красивые для мужчины.
— Вы беседовали с моим отчимом до того, как написали статью о нем? — спросила Роз, чтобы как-то выйти из неловкой паузы.
— Да.
— Тогда почему же он так раздражен тем, что вы написали?
— Потому что я написал не то, что он сообщил мне, а то, о чем он предпочел умолчать. Идея самостановления — из грязи, так сказать, в князи — это неотъемлемая часть американской мечты, а моему издателю необходимо было во что бы то ни стало остановить быстрое падение своих тиражей. Статьи же были хорошо приняты публикой, и мой агент предложил переработать их в книгу. И чем глубже я копал, тем интереснее мне самому становилось то, о чем писал.
— Расскажите мне об этом поподробнее, — попросила Роз.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Но ведь в них речь идет о вашем отчиме. Это не я, а вы могли бы мне кое-что интересное рассказать о нем.
— Увы, я совершенно не в курсе деловых отношений моего отчима: знаю только, что его считают финансовым гением, сумевшим за сорок лет сделаться одним из самых богатых людей в мире. Но насколько он богат, я даже понятия не имею.
— Устроит вас два миллиарда — я имею в виду английских фунтов стерлингов — или три с половиной миллиарда американских долларов?
Роз от удивления открыла рот.
— Но это по значительно заниженным данным, — пришел ей на помощь Джек.
— Но как же можно всего за сорок лет сколотить два миллиарда фунтов стерлингов?
— Благодаря умению в доли секунды выбрать нужный момент, так спроектировать свое участие в определенной финансовой сделке, что ни у кого и в мыслях нет, что он уже сидит в засаде и ждет своего часа. Ваш отчим довел скрытую торговую сделку до своего рода искусства, венцом же его деятельности является полное отсутствие каких бы то ни было улик против него. К нему обязательно из каких-то источников должна стекаться нужная информация, но по сей день никто не в состоянии точно указать эти источники. У него потрясающий нюх на выгодную сделку, и этот талант у него явно от Бога — такое не купишь на за какие деньги, равно как и какое-то шестое чувство на грозящую опасность, — но как бы там ни было, чтобы добиться того, чего сумел добиться он, у него обязательно должны быть какие-то скрытые источники информации.
— И это то, о чем вы написали.
— И об этом тоже.
Роз покачала головой.
— Теперь понятно, почему он так стремится умаслить вас. Но берегитесь: у него очень острые клыки.
— Его репутация мне хорошо известна. — Джек Росс помолчал: — Как, впрочем, и ваша.
— А я и не подозревала, что она у меня есть, — с убийственной холодностью сказала Роз.
— Я имею в виду вашу известность как диссидента-историка искусств. Человека, который привык называть вещи своими именами, взять хотя бы, к примеру, ваше заявление относительно того, что учащихся художественных училищ не обучают рисункам в перспективе и что они, учащиеся, даже толком не знают, зачем вообще нужна перспектива. Неужели это правда?
— К сожалению, да.
— Но не в Италии, где в данное время вы живете.
— Италия — это живой музей своего прошлого величия, в ней собрано слишком много истинно гениальных вещей, чтобы обращать внимание на сегодняшние бледные их имитации.
