Но я, часы убрав,
Не стану думать, как мало мне осталось дней прожить…
Аккуратные строки, написанные Джимом, бежали по странице вниз.
Макси не могла заставить себя лечь спать — ей надо было разобраться во всем немедленно. Она захватила бумажник, ключи от машины и уже направилась к двери, когда на память ей пришли те мгновения, которые она вынуждена была провести в мотеле наедине с Джералдом Стэмпом. Подбежав к телефону, она надиктовала на автоответчик Сэма адрес и номер телефона Риса.
Макси ни разу не приходилось бывать в квартире, которую снимал Рис, она даже не была уверена, что он живет сейчас по адресу, записанному в ее маленькой красной книжечке. Она знала, что он вел непрекращающиеся бои с квартирной хозяйкой.
Двухэтажный старый дом, нуждавшийся в ремонте, стоял на узенькой усаженной тополями улице в западной части города. Номер квартиры Риса был прибит к деревянной стене у крыльца с ветхими перильцами. Поднимаясь по шаткой лестнице, Макси чувствовала себя словно перед визитом к зубному врачу. Она постучала в застекленную дверь, никто не ответил, и она постучала еще раз, сильнее.
— Минуту, — отозвался Рис.
Макси прислонилась к перилам. Дверь наконец распахнулась.
— Макси! Заходи, заходи.
Рис был в клетчатом халате и шлепанцах на босу ногу. Он поспешил объяснить:
— Я собирался в душ. Садись.
Макси не стала особенно извиняться за вторжение — не тот случай. Комната была аккуратнее, чем она могла предположить. Порядок нарушали лишь лежавшие повсюду книги, газеты, пластинки и магнитофонные кассеты. Вертящееся кресло с высокой спинкой, в которое она села, оказалось вполне удобным. Рис опустился на цветастую кушетку и, опершись на руки, принял небрежную позу. Только взгляд у него был внимательный и выжидающий.
Макси сделала над собой усилие и начала:
— Я не боюсь тебя, Рис, но имей в виду, что Сэму известно, где я.
Рис изумленно фыркнул:
— Ты, конечно, весьма лакомый кусочек, особенно сейчас, — этот маленький прелестный шрам на носу делает тебя еще красивее. Но я ни за что не стану соблазнять женщину, если только она сама этого…
— Я не об этом, — перебила Макси.
— А о чем? — спросил он с невинной физиономией. Да, его физиономия всегда ей очень нравилась, пока она не выяснила, что эта физиономия по вкусу еще очень многим женщинам.
— Об убийстве Джима.
— Понятно.
— Мне так и не ясен мотив. Неужели все дело в Тэсс?
Растерянность Риса, судя по всему, была искренней.
— Как это в Тэсс?
— Тебя что, привлекли ее миллионные сделки, а Джим не захотел с ней разводиться?
— Макси, — осторожно обратился к ней Рис тоном, каким обычно пытаются успокоить психически неуравновешенных женщин, — я впервые увидел Тэсс Донован в тот день, когда мы приехали с тобой в дом Джима.
— Один мотив отпадает. — Макси загнула палец. — Остается еще два. Ты украл или занял деньги у Джима, чтобы заплатить свои долги. Может, ты задолжал каким-нибудь головорезам из Лас-Вегаса, они срочно потребовали денег, а Джим отказывался…
— Макси! — Рису уже было не до смеха. — Что ты несешь? Во-первых, у Джима не было никаких денег, а во-вторых, у меня нет крупных долгов. Достаточно крупных для того, чтобы устраивать взрывы. Макси, только подумай, о чем ты говоришь! Ты, по-моему, рехнулась!
Макси потерла виски и устало кивнула.
— Ладно, я рада, что ты не убивал ни по первой, ни по второй причине. Тогда перейдем к третьей.
— Макси, что за дьявол в тебя вселился?
— Джим попросил тебя, чтобы ты убил его, или ты сам решил, что так будет лучше?
Рис вспыхнул, потом побледнел как мел, однако когда он заговорил, голос его звучал твердо:
— Макси, прошу тебя, объясни мне все толком. С какой стати ты предъявляешь мне обвинения?
Макси подалась вперед и в упор посмотрела на него.
— Ты хочешь сказать, что не знал о смертельной болезни Джима? У него был амиотрофный латеральный склероз.
Рис смотрел на нее удивленно.
— Господи Боже, а что это такое?
— Болезнь Лу Герига.
Рис откинулся на спинку кушетки и замолчал. Стало до того тихо, что Макси услышала, как за окном от порыва ветра зашелестели деревья, как тикают часы и из соседней комнаты доносится негромкая музыка.
— Ты решила, что я совершил убийство во имя милосердия, — сказал Рис. — Чтобы избавить Джима от медленной и мучительной смерти. Это уже лучше, чем предыдущие твои предположения, но…
— Анализ твоего почерка свидетельствует о твоей решительности. — Макси, едва заметно улыбнувшись, дала ему понять, что не обвиняет его, а, скорее, говорит комплимент. — Не темни, Рис, мне ты можешь сказать. Я понимаю. Не думаю, что и я могла бы решиться на подобное, мне не нравится способ, который ты выбрал, но я не могу отказать тебе в мужестве.
Рис встал и жестом попросил ее остаться на месте.
— Я хочу тебе объяснить кое-что.
Макси подвинулась на самый краешек кресла, готовая тут же упасть на пол, если Рис вернется с пистолетом. Но он вернулся не с пистолетом, а с хрупкой хорошенькой девочкой в махровом халате, который был ей сильно велик.
Взглянув в ее темные глаза, Макси поняла, что «девочке» лет двадцать пять, не меньше.
— Макси, сто Мэри. Мэри — Макси. — Он обнял девушку за плечи, словно брал под свою защиту. — Мы познакомились в Лас-Вегасе. Она танцовщица.
— Ты что, держишь ее в заточении?
Мэри продолжала улыбаться. Возможно, она не понимала по-английски.
— Тебя ведь интересует только то, что связано с Джимом, не так ли? — осведомился Рис. — Итак, в Лас-Вегасе я был один-единственный раз. Лео Краун все наврал насчет моего проигрыша — играл я в основном в автоматах и оставался при своем. Дело в том, что у Мэри есть младший брат, которого надо было выручить из беды, и мы вместе с ней подписали долговое обязательство, о котором, скорее всего, и пронюхал Краун.
У Мэри была грива распущенных каштановых волос, Макси мечтала о таких, когда была подростком. Возможно поэтому ей захотелось вцепиться в эту роскошную шевелюру. Рис продолжил:
— Мэри — мое алиби, мы были вместе всю ночь и утро, когда погиб Джим.
— Чепуха, — фыркнула Макси. — Показания любовников, подтверждающих невиновность друг друга, никто всерьез не принимает.
— Да, но у нас есть свидетель.
— О, как ловко.
— Моя предыдущая подружка видела нас. Я забыл, что у Лизы остался ключ.
Мэри пожала плечами и по-детски уткнулась лицом в ладошки.
— …После того, как я выставил Лизу из квартиры, она уселась на лестнице и стала вопить, что не уйдет, пока я не выгоню Мэри. Когда мы днем вышли из дома, она была еще тут — писала на стене дома ругательства краской из аэрозольного баллончика.
