Глория раскидала подушки.
Но, по крайней мере, такая неопределенность результата гадания намного лучше, чем постоянное и категоричное отрицание возможности крутого разворота аспирантской судьбы.
Глория сбросила одеяло и смяла простыню.
Весь день еще впереди.
Глория распинала шлепанцы.
И возможно, именно сегодня, когда безымянной пока красавице так повезло в далеком Париже, ее создательнице уготована подобная участь в университетском кампусе.
Глория захлопнула окно, за которым птичьи рулады и щебетанье сменились рокотом автомобильных моторов, далеким самолетным гулом и взвизгиванием тормозов.
Что бы там розы ни пророчили, а ровно через один час и сорок пять минут надо быть в аудитории — никто семинар по семейству розоцветных не отменял.
Глория поспешила в душ.
Впервые сам декан доверил тихой и трудолюбивой аспирантке читать вместо себя раздел, посвященный розам и их многочисленным родственникам.
Глория натянула купальную шапочку, чтобы не намочить волосы.
А после дебютной лекции можно будет плотно засесть за компьютер и отыскать в Интернете адекватное название для беленького, атласного, благоухающего первенца.
Глория сделала воду погорячей.
Хотя, конечно, лучше было бы подыскивать имя для настоящего первенца — орущего и сосущего…
Глория дотянулась до флакона с гелем.
Если, конечно, это будет мальчик.
Глория откинула пробку.
С девочкой-то все проще, без вариантов: только Глория.
Гель, охлаждая разогретую кожу, медленно и вязко потек по грудям, животу и спине.
Дочка вся будет в маму-аспирантку — ласковая, верная, чуткая, добрая, трудолюбивая.
Глория захватила подмышки.
А самое главное — умная.
Глория обработала маленькие острые холмики, которые университетский профессор анатомии называл чуть нараспев — молочные железы.
И такая же невезучая.
Глория занялась тем, что почтеннейший и титулованный профессор, давно утративший даже намек на сексуальность, именовал академично, бесстрастно и суховато, прибегая лишь к мертвой латыни.
Невезучая по линии мужчин.
Глория, припомнив еще с десяток профессорских терминов, разразилась звонким смехом.
Нудный старикан напрочь позабыл, что когда-то балдел от женских прелестей и наверняка, по уши влюбленный, именовал притягательные части тела гораздо поэтичней и разнообразней.
— Как там у шотландского барда про девичьи груди?.. Метель, наверно, намела два этих маленьких холма…
Глория прослезилась — то ли от умиления, то ли от досады.
— А самый мудрый из царей тоже неплохо сказал о грудях невесты: пара молоденьких серн, пасущихся между лилиями.
Глория смыла непрошеные слезы.
— Куда профессорам анатомии до влюбленных поэтов и царей, охваченных страстью.
Глория бодро присвистнула.
— Рано или поздно любовь приходит к каждому человеку.
Но слезы снова — предательски, на рефлекторном уровне — проступили, не давая расслабиться.
— Неужели мне никогда, никогда, никогда не услышать подобных слов?
Глория плакала тихо и долго, стоя под горячим душем, не приносящим облегчения.
— Ни-ког-да…
Как правило, упругие водяные струи и ароматный гель очень быстро приводили расстроенную девушку в академическое чувство.
Но в этот раз почему-то интенсивное намыливание и энергичное смывание абсолютно не помогало.
Как и воспоминание о невнятном гадании.
Ну почему левая не помедлила хотя бы минутку?
И, чтобы больше не забивать голову идиотскими мечтами о пылкой, страстной, всепоглощающей любви, аспирантка принялась вслух повторять тезисы к грядущему семинару:
— Известно, что к семейству розоцветных относятся груша, яблоня, персики, слива и вишня!
Аспирантка удовлетворенно представила, как при этих проникновенных словах первокурсники и первокурсницы начнут аппетитно облизываться.
— Но вы вряд ли, дорогие мои, в курсе, что к розоцветным также принадлежат земляника, ежевика, малина, рябина.
Фруктово-ягодные миражи не на шутку растревожили воображение аудитории, пускающей слюнки.
Смыв пену, аспирантка повторила процедуру с гелем.
— Отличительной чертой строения цветка является наличие двойного пятичленного околоцветника.
Глория потратила еще половину флакона.
— Не забыть бы еще про чашелистики, лепестки и тычинки… расположены по внутреннему краю более или менее выраженной и обычно вогнутой, часто бокальчатой или блюдцевидной цветочной трубки…
В общем, продолжительный экскурс в ботанику привел Глорию Дюбуа в обычное аспирантское состояние.
А заканчивая семинар, можно чуть-чуть и похвастаться, поразить аудиторию рассказом о Безымянной красавице, готовой к завоеванию самого престижного места на Всемирной цветочной выставке в Париже.
Глория Дюбуа, кутаясь в уютный махровый халат, обрела прежнюю уверенность в себе как в крепком профессионале-селекционере.
И никто не виноват в том, что ум, талант и научные достижения никак не влияют на обыкновенное житейское счастье.
Глория босиком пробежала на кухню.
Надо просто набраться терпения. Настоящую любовь получить гораздо сложнее, чем вывести новый сорт розы.
А ведь любовь где-то совсем рядом, где-то неподалеку, и осталось только не пропустить момент ее прихода.
Глория открыла холодильник.
Вместе с надеждой на удачное будущее в личной жизни к ней вернулся аппетит.
Теперь лишь требовалось по-быстрому зажарить омлет с ветчиной.
Глория заправила сковородку чем полагается и даже при этом не пересолила.
Похоже, события все-таки развиваются в нужном направлении. Еще год назад упорная аспирантка наметила вполне реальный план из двух значительных пунктов. Сначала довести до полной кондиции свою милую розу, чтобы Безымянная красавица покорила мир, а потом непременно встретить того — единственного и неповторимого. И вот первый пункт выполнен… не без помощи и содействия энергичной и пробивной маман. А вот со вторым сложнее. Надо будет обходиться собственными силами.
Пока ветчина и пара диетических яиц шумно спорили, кто из них вкусней, аспирантка, взбодренная душем и успокоенная семейством розоцветных, вышла на лоджию, щедро залитую осенним солнцем, уставшим от буйства собственных протуберанцев.
