Но вышло все совсем иначе. Выехав на шоссе, Ник не направился к городу, а свернул налево, на боковую дорогу, которая через десять миль от клуба превратилась в узкую колею из мелкого гравия. Холли несколько раз искоса бросала на Ника недоумевающие взгляды и наконец холодно поинтересовалась:
— Не скажешь ли мне, куда это мы едем?
Он же, взглянув на Холли, лаконично ответил:
— Мы уже почти на месте.
— Возможно… Только вот места, по которым ступала нога человеческая, давно позади. Куда же ты все-таки меня завез?
Он усмехнулся и ответил еще лаконичнее:
— Увидишь.
Глаза Холли остановились на его четком профиле. Лунный свет придал его светлым волосам какой-то медовый оттенок; у Ника был прямой, благородной формы нос — достойное украшение его мужественного лица; полные губы, крепко сжатые, и сильная челюсть говорили о сильном и твердом характере. Что же он такое задумал?
С каждой минутой Холли ощущала себя все более беспомощной и, глядя с тоской на узкую дорожку, запоздало ругала себя за то, что слишком доверилась этому человеку — боксеру, которого почти не знала. Во всяком случае, не настолько знала, чтобы безбоязненно ехать с ним в такие заброшенные места… Она все больше волновалась, и, кашлянув, потребовала:
— Я хочу знать, куда мы едем! Ник, я настаиваю!
Он посмотрел на нее и ласково сказал:
— Холли, мы уже почти приехали. Немного терпения.
Когда серебряный «ягуар» вдруг свернул на заросшую травой дорогу, Холли стало совсем не по себе. Огромные величавые деревья задевали ветвями машину, свет фар не мог пробиться сквозь их густую листву. Наступила совершенная темнота — ни луны, ни звезд. Сердце Холли уже готово было выскочить из груди, как вдруг Ник остановил машину, выключил мотор и спокойно сказал:
— Я хочу, чтобы ты увидела все это, Холли.
Она медленно перевела взгляд с его лица и в свете фар заметила невдалеке развалины маленького домика. В изумлении Холли молча смотрела вперед — на то, что осталось от дома, который и в самом расцвете молодости, наверное, был калекой. Ветхая лачуга, рассыпающаяся на глазах.
— А там, если спуститься по склону, течет речка. Она не давала нам умереть, когда был неурожай. — Ник показал рукой куда-то налево.
— Что? — Холли не надо было притворяться — она и в самом деле ничего не понимала.
— Я хочу быть искренним с тобой, Холли. Если я езжу на роскошной машине, это не значит, что я чувствую себя в ней уютно. Родился-то я в этом самом домике, и матери моей помогала повивальная бабка. Но мать умерла, и мы остались с отцом; он становился то рыбаком, то фермером. У нас почти ничего не было. Даже этот домишко отец арендовал. Потом к нам переехала прабабушка. Она воспитала меня, каждый день давала в дорогу завтрак и отправляла к остановке, чтобы я не пропустил школьный автобус.
Холли молчала, завороженная его плавно льющимся голосом, в котором не было никакой горечи, только тепло воспоминаний. Она слушала Ника как загипнотизированная.
— И довольно рано я понял, — продолжал Ник, — что кое-что у меня получается лучше, чем у любого парня в нашей школе. Я умел драться. Только я надел боксерские перчатки, как стал побеждать каждого, кто выходил со мной на ринг, и скоро стал чемпионом нашего городка среди юношей. В седьмом классе я победил своего тренера. Потом был юношеский чемпионат «Золотая перчатка». Я выиграл его и получил стипендию в университете. Когда я учился на последнем курсе, то уже представлял Америку на Олимпийских играх.
Ник вздохнул и замолчал.
— Жить — значить мечтать, Холли, — вновь заговорил он. — Человек не может жить без мечты. Нет ничего невозможного, нужно только убедить себя в этом. Я мечтал стать лучшим боксером в мире. И добился этого, и так будет до тех пор, пока не появится кто-то другой с такой же великой мечтой. — Он быстро взглянул на нее и снова посмотрел на старый дом. — Я чувствую, тебе не очень нравится то, что я боксер. Может быть, потому, что мой образ жизни полностью противоречит твоему… или ты думаешь, что противоречит. Но это не так, Холли.
Она удивленно посмотрела на него.
— Я ничего не смыслю в боксе, Ник.
— Знаю, — ответил он и улыбнулся. — А как ты думаешь, сколько я смыслю в медицине?
Их глаза встретились и уже не отрывались друг от друга. Она увидела в его глазах внезапно вспыхнувшее дикое желание и поняла, что он прочел в ее глазах то же самое. Холли чуть приоткрыла рот, и у нее перехватило дыхание — с каким обожанием он смотрел на нее!
Она не выдержала взгляда Ника и снова взглянула на домик с обрушившейся крышей. Так и ее самые потаенные чувства — все разом обрушились на нее. А она абсолютно не была к этому готова — по крайней мере, сейчас, здесь, в этом заброшенном месте, с мужчиной, которого знала без году неделя. Как же ее собственные чувства могли так подвести ее? Холли произнесла тихим дрожащим голосом:
— Николас, я думаю, нам пора обратно.
Он легонько взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, потом нежно провел пальцами по ее щеке. Они долго не сводили друг с друга глаз, пока Ник вдруг не прижал Холли к себе и осторожно не поцеловал в губы. Она не успела ни оттолкнуть его, ни ответить на поцелуй, потому что он тут же отпустил ее и включил зажигание. Через секунду они уже мчались обратно к городу.
Холли не могла точно сказать, заметил ли он ту мгновенную дрожь, которая пробежала по ее телу вместе с его поцелуем, но в глубине души уже знала, что обречена. Сегодня или нет, но это произойдет. Теперь ей было абсолютно все ясно.
6
Был уже двенадцатый час, когда они подъехали к дому Холли. Ник остановил машину, и Холли печально посмотрела на освещенное крыльцо перед дверью, потом взглянула на Ника и произнесла:
— Спасибо за вечер.
Его рука легла ей на плечо.
— Значит, он окончен?
Лицо Ника было очень близко — так близко, что она ощущала его дыхание на своей щеке.
Внезапно тело ее охватил трепет, а сердце бешено забилось. Холли чуть отвернула голову, почти напуганная его близостью. Ник нежно улыбнулся ей, но она была все так же напряжена — казалось, ее засасывает в сладкий омут. Он произнес:
— Холли, самая тяжкая борьба — это борьба со своими чувствами. Жестокая схватка, и в ней нельзя победить, потому что победитель — проигрывает.
Он осторожно обнял ее за талию. Холли ощутила властную силу, исходящую от его руки, и жар, проникающий сквозь легкую шаль. Прикосновения Ника словно обжигали ее.
— Я и не борюсь, Ник. Пожалуйста, не думай так. Просто я… я так не уверена во всем… — почти неслышно прошептала она.
Он отстранился, не сводя с нее нежного взгляда, потом кивнул, словно соглашаясь с ее словами, и грустно улыбнулся.
— Что ж, тогда желаю тебе спокойной ночи.
И тут же обеими руками он обхватил ее голову, зарылся пальцами в волосы, стал нежно гладить ее щеки, шею. Холли хотела остановить его, сказать: «Не надо, Николас», но язык не слушался, слова застревали в горле. Он целовал ее, а она не хотела — или не могла? — противиться ему. В этот момент она просто не владела собой.
Ник целовал ее с невероятной нежностью, едва касаясь губ. Это было легкое, еле заметное прикосновение, но в нем было столько скрытой страсти!
