Али и Чарджоу, но и в самом Ташкенте!..
Со стороны Ашхабада действительно появился поезд. Ораз-Сердар прервал беседу с баями и заковылял на кривых ногах к офицерам своего штаба. Через несколько минут поезд с грохотом подошел к вокзалу и остановился у перрона.
Ораз-Сердар встретил англичан с развернутым знаменем. Представитель английской миссии и начальник эшелона, выйдя из вагона, дружески поздоровались с ним, но держали себя, как старшие. Один из них, плотный, в белом костюме и пробковом шлеме, со стекляшкой в глазной орбите и стэком в руке, вынул из белой перчатки розоватую руку и, протягивая ее, представился:
— Кэптэн Джонс.
Командир пулеметного батальона — высокий, худощавый человек лет сорока, в шляпе, френче, обмотках цвета хаки и такого же цвета рубашке с отложным воротником — не стоял перед Ораз Сердаром в положении «смирно», как полагалось стоять перед старшим, а расхаживал, задрав голову и бросая короткие и отрывистые, как птичий клекот, слова.
Ашир внимательно осмотрел эшелон. В теплушках вертелись, кусая друг друга, хорошо упитанные мулы. Половина эшелона состояла из платформ, груженных легкими полевыми орудиями и пулеметами. Особое внимание Ашира привлекли вооруженные одиннадцатизарядными винтовками индусы в коротких штанишках и рубашках с короткими, по локоть, рукавами — черные, с пропыленными лицами, на которых белели только зубы да белки глаз. Увлекшись, он не сразу заметил человека, который дважды прошел мимо него, осматривая его с ног до головы. Пройдя шагов десять, человек снова повернул обратно и, подойдя к часовому, стоявшему у бокового выхода с перрона, что-то сказал ему. Ашир почувствовал, что навлек на себя подозрение. Стараясь не выдавать своего беспокойства, он с безразличным видом прошел в самый конец перрона и смешался с толпой дейхан, глазевших на диковинных солдат англо-индус ской армии.
Дейхане удивленно покачивали головами:
— Гм, ей-богу, что это — войско?
— Невиданное дело! А может быть это эжит-межиты (Эжит-межиты
— Видно, в их стране не хватает материи.
— А что ж, отрежь пару рукавов — жене шаровары.
— Погляди на штаны: как бараньи курдюки, еле зад закрывают.
— Интересно, сами они понимают свое бормотанье?
— Животные — и те свой язык понимают, а они все же люди.
— По-моему, они из Хиндустана.
— А ты видел Хиндустан?
Безбородый дейханин посмотрел на своего бородатого соседа и усмехнулся:
— На шерстяном базаре.
Бородатый в свою очередь окинул пренебрежительным взглядом безбородого и сказал с насмешкой:
— Да, на том базаре шерсть дешево ли, дорого ли — покупают, а вот лысую кожу, говорят, и собака не лижет.
Так как безбородый задел бородатого первый, то он не обиделся на его слова и мирно продолжал: — Наверное, кто-нибудь позвал их сюда.
— Не будь дураком: дичь не зовет охотника.
— Так, по-твоему, это охотники?
— Погляди на ружья!
— Как бы не пришлось этим охотникам самим стать дичью!..
Эшелон снова загромыхал колесами, прерывая беседу дейхан. Он двинулся в сторону Байрам- Али.
Капитан Тиг Джонс остался с Ораз-Сердаром.
Появление английских войск вывело Ашира из равновесия. Срочная отправка на фронт первого же эшелона означала, что интервенты решили немедленно вступить в бой на стороне белогвардейцев. Все мысли Ашира сосредоточились на одном: хоть на время задержать следующий эшелон англичан, хоть немного помочь красногвардейцам подготовиться к встрече незваных гостей. Но он не знал, как это сделать. Кроме того, за ним явно следили, и это его беспокоило.
Ашир постоял немного, раздумывая, куда идти. Хотел было подлезть под вагон стоявшего на путях поезда, но тут же отказался от этого намерения. Нельзя было оставаться на вокзале — все расходились с перрона. В конце концов он решил, что ему как дейханину лучше всего направиться вдоль полотна железной дороги, пусть думают, что он идет в свой аул. Так он и сделал. Но возле дома Ивана Тимофеевича его догнали агенты контрразведки и, не слушая никаких объяснений, отправили в тюрьму под конвоем туркмена-милиционера.
Уже темнело. Милиционер вел Ашира тихой, безлюдной улицей. Ашир знал своего конвоира: это был человек глуповатый и очень жадный. Ашир хотел заговорить с ним, но он угрожающе направил на него дуло нагана:
— Иди, иди! Ашир не унимался:
— Ну, сегодня меня посадят, а завтра все равно отпустят. Не понимаю, какая тебе от этого корысть?.. За то, что отведешь в тюрьму, думаешь, получишь награду?
— Иди, говорю, и помалкивай!
— Наоборот, рано или поздно сволочи начальники доберутся и до тебя.
Милиционер, помолчав, угрюмо сказал:
— Ты думаешь, я рад этому?
— Я бы на твоем месте, друг, совсем не служил этим белым начальникам. Нашел бы что-нибудь получше.
— Если бы не мое черное счастье, может быть, и я Не служил бы.
— Вот об этом я и хотел сказать. Послушай моего совета — и будешь жить припеваючи.
— Э, нашел кого обманывать!
— Ты разве не знаешь меня? Я тебя обманывал?.. Слушай: купец Котур совсем растерялся — дал мне целый хурджун серебра, отнеси, говорит, в аул.
— Целый хурджун?
— Да. Но теперь эти деньги не достанутся ни мне, ни тебе.
— А где они?
— Видишь, что со мною их нет. Вон за тем мостом в кустах я спрятал их.
— Если я тебя отпущу, возьмешь меня в долю?
— По правде говоря, половину я тебе обещать не могу: надо же оставить и хозяину. Но можешь считать, что тысяча рублей в том хурджуне твоя.
Тысяча рублей! Конвоир в нерешительности остановился: неплохо получить такие деньги, но ведь тогда и самому придется скрываться.
Ашир подсказал ему, как выйти из положения:
— Ты возьми деньги и вернись в город. Около церкви выстрели два-три раза и скажи, что я убежал — вот и все. Кто же станет в такое время заниматься пустяками?
Подумав некоторое время, милиционер согласился отпустить Ашира, но потребовал, чтобы тысяча рублей выделена была ему немедленно.
Выйдя снова за город, они перешли железнодорожный мост и направились берегом арыка на запад. Ашир все время раздумывал, как бы сбежать. А милиционер все спрашивал:
— Ну что, не дошли?..
Аширу не терпелось завладеть наганом милиционера.
— Друг, — обратился он к своему конвоиру, —возьми сколько хочешь, но достань мне такой револьвер, как у тебя!
— Револьвер есть, только дома.
— Тогда дай этот.
— Этот нельзя. У этого номер записан. А тот, который дома, еще лучше: самовзвод.
