— Два фунта три шиллинга за все, сэр, — сказал Адам, открывая бутылку.
Фабиан дал ему три фунта и пригоршню серебра.
— Гарри! Последний раз спрашиваю — ты отдашь мне деньги до завтра или нет?
— Да ладно, не сходи с ума!
— Ну смотри… — зловеще протянул Фиглер.
— «Отдай мне деньги!» Ха! Принеси еще выпить. Принеси всем ребятам выпить. Давай, приятель, принеси всем ребятам по стаканчику!
Виски в бутылке значительно поубавилось.
— Бог мой, повернется ли у кого-нибудь язык сказать, что я жадный? Только не я, черт побери! «Транжира Фабиан» — вот как меня прозвали в Штатах. Может, однажды я туда вернусь… Слушай, вот тебе идея для песни: «О, однажды я… однажды я вернусь туда…»
Ви гладила Душителя по руке.
— Слушай, Чарли: тук-тук!
— Чего?
— Тук-тук!
— И что?
— Слушай. Я говорю: «Тук-тук», а ты отвечаешь: «Кто там?» — а потом я говорю… Ну, например: «Смит», а ты говоришь: «Какой Смит?» Понял?.. Тук-тук!
— Кто там?
— Гости.
— Какие гости?
— Гости, пришли глодать твои кости.
— Кто пришел глодать мои кости?
— О Господи! Это шутка, ты что, не понял? Гости — кости. Ясно?
— Ну да. А что дальше?
— О Боже… Слушай, дорогуша, ты обязан платить мне за мое время.
— Какое время?
— Время, которое я провожу, сидя здесь с тобой.
— Почему это?
— Ну… Я ведь должна платить за квартиру, так?
— И что?
— Именно поэтому ты обязан платить мне. Я на это живу, ясно?
— Не буду я тебе платить.
— Но мне нужно на что-то жить, понимаешь?
— А зачем?
Ви и сама не знала зачем. Опустошив стакан, она заглянула в него с несчастным видом. Зал был почти полон, но все мужчины пришли со своими дамами, и большая часть девушек осталась не у дел. Теперь они сидели понурившись за своими столиками. Оркестр гремел. Носсеросс вскочил на платформу и закричал:
— Внимание! Дамы и господа! Позвольте вам представить — Сири Андерсен!
На середину зала вышла стройная блондинка. Над ее головой вращались розовые огни. Заиграл оркестр. Облаченная в серебристое обтягивающее платье, она кружила по залу, исполняя какой-то фантастический танец. Огни вдруг погасли, и только несколько слабых красных лучей падало с потолка. В их рассеянном свете Сири Андерсен порхала, как диковинная серебристая птица, а острые каблучки ее серебристых туфелек сверкали, как звезды. Музыканты играли все быстрее и быстрее; оркестр, достигнув крещендо, споткнулся и, помедлив секунду, сменил ритм, заиграв «Мемфис-блюз». Танцовщица начала извиваться всем телом… все медленней, медленней — серебристая птица умирала… ее бедра медленно покачивались из стороны в сторону…
Свет загорелся снова. Оркестр смолк, и танцовщица остановилась перед Фабианом, задрав ногу прямо над его плечом. Потом она выбежала из зала под аплодисменты зрителей, которые, не переставая хлопать, понемногу возвращались в танцзал.
— А это было умно, — сказал Фабиан, — чертовски умно. У этой девчонки определенно есть мозги.
Адам прошептал на ухо Хелен:
— Кто сказал, что любовь слепа? Его глаза что рентгеновские лучи. Иначе как можно, заглянув девчонке под юбку, разглядеть мозги?
Хелен от души рассмеялась.
— Выпьем! — сказал Фабиан. — Эй, дружище! Вот тебе бутылка, можешь ее прикончить. И принеси нам еще одну.
— О Гарри, — воскликнула Ви, — а ты купишь мне милую маленькую игрушечку?
В тот же миг перед ними появилась разносчица шоколада. Она протягивала набивного жирафа с выпученными глазами.
— Вы хотели игрушку, сэр?
— Нет, милашка. Кто сказал, что я хочу игрушку? Брехня! Да я его свинцом нашпигую… Слушай, у меня тут снаружи четыре головореза с автоматами, настоящие бандиты, и если кто вздумает мне грубить… Четыре головореза сидят в машине с гранатами, пулеметами, слезоточивым газом, дробовиками, револьверами, браунингами и бритвами, и стоит мне только свистнуть… Эй, приятель! Бутылку виски!
— Гарри, — сказал Фиглер, — Душитель хочет спать.
— Ну так уложи его в постель.
Фиглер поднялся из-за стола:
— Я пошел. Позвоню тебе завтра утром.
— Попридержи язык, Джо, а не то я тебя в порошок сотру! Я маленький, да удаленький! Я тебе ноги отрежу и завяжу на шее бантиком… Слыхал об Аль Капоне? Так вот…
— Слушай, Гарри, я уже сыт по горло этой белибердой! Я расторгаю наш контракт.
— Не желаете ли шоколаду? — спросила девушка.
— Джо, — проговорил Фабиан заплетающимся языком, — я куплю тебе большущую коробку шоколада.
— Ну его к черту!.. Слушай, Гарри, я последний раз спрашиваю: ты отдашь мне деньги до завтра? Если нет, можешь убираться ко всем чертям.
— Ты же мой дружок! — икая, воскликнул Фабиан. — Слушай, вот чудесная идея для песни: «Эй, дружок, дай пирожок…» Здорово, правда? Ладно, Джо: вот, держи. — Он достал из нагрудного кармана пачку банкнот. Фиглер пересчитал деньги.
— Пятьдесят. А где остальные, Гарри?
— Ай, отвали!
— Ладно, но я тебя предупредил! До завтра! Пошли, Душитель.
— Честный Джо Фиглер, — проговорил Фабиан, — ни разу в жизни никого не надул… Эй, Джо, хочешь плюшевого мишку?
— Хватит валять дурака. Пошли, Душитель.
Три бокала шампанского оглушили Душителя посильнее, чем удар кувалды. Он поднялся и, покачиваясь, как сомнамбула, последовал за Фиглером.
— Ой, Гарри… — начала Ви.
— Отвяжись, — отрезал Фабиан. Его американский акцент осыпался, словно старая штукатурка — вместо гнусавых заокеанских модуляций прорезался характерный говорок кокни.
— Миленькие игрушечки для вас, — проговорила девушка, держа в руках пучеглазого купидончика с зеленым луком.
— Хочешь игрушку, Хелен?
— Не откажусь.
— Два фунта, — нагло сказала девушка.
— Идет, — согласился Фабиан.
