ежа».
Егоров икнул. Потом подумал, что можно и не есть, зато будет что рассказать.
— Ну и ладно. Я здесь, вообще, по делу, но очень хочу на фестиваль. Это моя мечта. Может, поможете?
— Сожалею, но лишен такой возможности,—холодно ответил Шалашов. Ему вспомнилась реплика из популярного фильма для простонародья: «Хитры вы, легавые, с подходцами вашими...»
— А может, тогда подскажете, где билет достать?
— Если только у спекулянтов. Они там у Дворца крутятся.
— И на том спасибо. Это вам сувенир! Егоров протянул Шалашову матрешку. Тот очень удивился. Матрешку ему дарили впервые в жизни. Пожалуй, можно передарить ее какому-нибудь западному Кинематографисту.
Мотор оказался тяжелее, чем можно было предположить. Пока из номера на улицу выперли — выдохнись. А еще через полнабережной тащить...
Весит жуть как много, будто там внутри не ремни и детали, а какой-нибудь тяжелый металл. Уран, например. Не занимается ли Пастухов особо дерзкой международной контрабандой? Везет в моторе уран, а то еще Чего похлеще, к нему там подлетает вертолет посреди океана... Забирает товар, оставляет деньги. Там ведь, в бескрайних водах, пусто, никого нет, делай что хочешь...
— Для чего тебе это? — поинтересовался Рогов.— Ты ж на веслах рекорд ставишь.
— На случай критической ситуации. А то в прошлый раз возле Азор попал в болтанку, думал не выгребу, мать-перемать. Всю жизнь свою вспомнил, попрощался со всеми... Хорошо, рыбаки вовремя подошли.
— Так ведь ты тогда можешь и на моторе? Кто ж тебя в океане проверит?
Рогову не хотелось подозревать хорошего мужика Пастухова, но как-то все не складывалось.
— Ага, разбежался,— усмехнулся Пастухов.— Его на старте опломбируют, иначе рекорд не засчитают. И тогда мне шиш какой спонсор еще денег даст, мать-перемать. Если выяснится, что я мухлюю...
— Слушай, Тимофей, а ты там в море от одиночества не воешь? — спросил Плахов.
Не мог он себе этого представить. Месяцами не видеть никого, кроме рыб, да и с теми не поговоришь толком, их только сожрать можно. Миллионы тонн воды вокруг, ни в одну сторону ничего кроме воды. И крошечный человек посередине. Оно, конечно, сила духа, борьба со стихией, все дела, но ведь скучно.
— Я от этого на берегу вою.
— Так ты что, сирота?
— Почему? Семья, дети... Два сына, две дочки. Родители мои с нами живут. Сеструха из Тамбова с хахалем часто наезжает — они на Черкизовском рынке торгуют. Племянница каникулы у нас проводит. Две собаки — спаниель и такая... беспородистая. Кошка — перс шоколадный. Попугайчики. Черепаха, опять же. Недавно дочке хомячка купили... Еще кто-то вроде... Всех не упомнишь... Кто же...
Плахов с Роговым понимающе переглянулись. Вспомнили, как Жора Любимов ночевал на работе, потому что к жене на три дня нагрянула свояченица, а он ее голоса выносить не мог. Но то — одна- единственная несчастная свояченица...
— А работал где?
— В управлении культуры. Ведущим специалистом.—Вспомнил... Улитки! — Хлопнул себя по лбу Пастухов.
— Рекомендуешь? — спросит Василий.
Он решил, что Тимофей советует им поесть улиток, «мулей» так называемых, которых можно найти почти в любом кафе. Черная кастрюлька улиток, а к ним тарелка картошки-фри. Их все едят — потому, наверное, что это самое дешевое блюдо. Но выглядит уж больно неприятно,..
— Пять штук,— пояснил Тимофей.— Было шесть, одна сдохла. В банке трехлитровой живут. На кухне. Бананами кормим, салатом...
— Р-раз!.. Р-раз!..
Егоров делал физзарядку. Настроение у него было отличное. Что с того, что пришлось вчера немножко сблевнуть после икры морского ежа?.. Зато есть что рассказать. А сколько впереди еще всего интересного!.. Устрицы, например. Билет на фестиваль непременно нужно достать. Троицкого взять. И ничего что в счет отпуска! В отпуск бы он на свои кровные досюда не долетел. Да, может, еще и пошутил генерал. Или забудет.
Плахов плескался в душе, Рогов сладко дрых на своей «складушке».
— Василий, подъем!..— гаркнул Егоров.— На родине давно уже рабочий день!
Рогов лишь что-то промычал в ответ. Он не мог сейчас подняться — он считал во сне животных. Слонов, собак и улиток уже посчитал, но впереди еще были верблюды и кролики. Василий не мог бросить их неподсчитанными...
Егоров вышел на балкон, увидел спешащего по переулку агента Переса.
— Салют, камрад! — послал он бодрое приветствие.
Перес поднял глаза, поморщился. Что за бестолковый русский — орет на весь Лазурный берег из конспиративной квартиры.
Егоров потянулся, крякнул. В локоть вонзилась изрядная кактусовая колючка. Надо все же убрать отсюда растение...
Егоров изловчился, обхватил кактус снизу, перетащил его на тумбочку в комнате. Не очень удобно, конечно. Будешь царапаться по дороге в душ. Но можно перетащить на тумбочку в угол — туда, где спит Рогов... Вот так... Теперь Василий будет царапаться, но ладно: один, не все трое ведь...
Перес открыл дверь своим ключом. Плахов как раз вышел из ванной.
— Что, за Троицким двигаем? — такими словами встретил Анри Егоров.
Ему хотелось побыстрее покончить с этим хлопотливым делом, а уж потом спокойно заняться устрицами и Кристиной.
— Сожалею, но операция отменяется,— выдал вдруг агент Перес.
— Как это?! — опешил Егоров.
— Комиссар доложил в министерство о нашем плане,— пояснил агент.— Там категорически против.
О том, что комиссар сам мог перестраховаться и соответствующим образом повлиять на позицию министерства, Анри русским коллегам объяснять не стал. Лишняя для них информация.
— Что значит против? — нахмурился Плахов.— Почему?
Рогов открыл один глаз и недружелюбно глянул на агента. Он так и чуял, что будет подстава. Екарный граф. Открыл второй глаз и глянул еще недружелюбнее.
— Против участия французской полиции. А без нас вы не можете. Это не ваша юрисдикция,— терпеливо объяснял Перес. Ему самому не нравилось, что происходит, но...
— Зачем же вы тогда нас приглашали?
— Мы не знали, что фильм Троицкого представляет Францию.
— Францию?! Россию он представляет. Во всей красе! — подал голос с раскладушки Рогов.
— Его сопродюсер — француз. В титрах, оказывается, указано: «при участии Франции».
— Маленькими буковками?..— язвил Плахов.
— Небольшими,— согласился Перес.
— Самыми малюсенькими. Вот такусенькими...
— Какая разница!..— разозлился Перес. Его легко было вывести из себя.— Такусенек или не такусенек, все един! Формально!
— И вы, значит, решили не рисковать? — иронически прищурился Плахов.
— Фестиваль — наша визитная карточка,— сказал Анри Перес заученные слова.— От этого зависит престиж в мире...
— И доходы,— выступил Рогов со «складушки».
