— И доходы тоже,— еле сдерживал себя агент.— Зачем нам проблемы из-за какого-то бандита?
Он чуть не добавил — «да еще русского». На душе у него было погано. Сам-то он был согласен с русскими коллегами. И не так уж он заботился о престиже: перетоптались бы, не лопнул бы престиж. Бандита важнее обезвредить. Но служебный долг заставлял его транслировать точку зрения комиссара и министерства. Кроме того, Анри что-то смущало в квартире. Что-то тут неуловимо изменилось... Но что именно?
— Это вам министр разъяснил? — Плахов говорил уже откровенно язвительно.
Анри промолчал. Губа его дернулась.
— Так что, нам съезжать? — каким-то по-детски обиженным голосом спросил Егоров.
Казалось, он добавит сейчас: «А как же устрицы?» Сергей Аркадьевич был уверен, что устрицы эти хваленые — такой же кал, как и морской еж. Но попробовать надо, раз приехал. Это ихняя местная гордость, покруче фестиваля. Они недавно даже памятник устрице открыли, дурачки. В каком-то городе неподалеку. Егоров не запомнил в каком. Он фотографию видел в «Пульсе» или во «Фри тайме». Ну, такая пельменина. Очень похожа на ухо и еще на кое-что. В общем, скучно уезжать, не попробовав.
— Можете здесь пожить несколько дней,— милостиво сказал Перес— Комиссар разрешил. Раз уж так получилось, и мы виноваты. Отдохните, в море покупайтесь. У нас в управлении есть ракетки для тенниса, подводное ружье... Хотите, могу привезти.
— Хотим! — подтвердил Егоров.
— Вы очень любезны, граф,— ухмыльнулся Рогов с раскладушки.
— Так, может, после фестиваля его задержать? — раздумывал Плахов.— На границе?
Ему не хотелось возвращаться в Петербург несолоно хлебавши.
— На какой границе? Уверен, он по морю вернется к себе в Португалию,— рассудил Анри.— Так же как сюда. Он же не глупый.
— Зато мы в дураках,— мрачно прокомментировал Плахов.
— Мне нужно ехать,— раскланялся Анри.— Звоните, не стесняйтесь...
Взмахи руками — вверх, в стороны, вверх, в стороны.
Взмахи ногами. Наклоны. Приседания.
Самая элементарная зарядка.
«На речке, на речке, на том бережочке...»
— Тьфу, привязалась! — сплюнул Троицкий.
На зарядку он все же выезжал «на бережочек». На яхте прыгать как-то несподручно. Странная картина: один мужчина делает упражнения, а другие стоят кругом и внимательно смотрят — на него и по сторонам.
— Демьяныч, а ты чего бегать перестал? — спросил Сергей.
— Прочитал, что вредно,— пояснил Троицкий.— Инфаркт можно заработать.
— Это я ему статью подсунул,— шепнул Николай Диме.— Легче охранять.
— А спал сегодня как?
— Да все так же,— мрачно ответил Троицкий, останавливаясь и переводя дыхание.— Не лучше. Голова как в тисках. Без таблеток никуда.
— Так, может, девчонок подтянуть? — предложил Серов.— Стресс снимешь.
— Ты мне еще в бордель предложи!..— огрызнулся Троицкий.
— В бордель не стоит,— серьезно ответил Серов.— Опасно.
— Скоро мы тоже без таблеток никуда,— снова шепнул Диме Николай.— Пора сваливать, пока не поздно...
— Пробегусь все-таки,— решил Троицкий и затрусил по набережной.
«Мыла Марусенька белый пупочек...»
Охранники медленно побежали, за ним.
И сразу увидели возникшего из-за пальмы мужчину в черном костюме с белым мелованным лицом, а главное — с пистолетом в вытянутой руке.
Сергей крикнул: «Ложись», толкнул шефа на землю. Дима и Николай в два прыжка оказались рядом с убийцей, завернули ему руки, перед этим врезав в пах.
Из пистолета выскочил флажок.
— Реклама фильма, Демьяныч,— хмыкнул Серов.— Парни, отпустите этого придурка. Руку ему не сломали?
— Похоже, сломали,— мы же не думали...
— И правильно сделали! — злорадно хихикнул Троицкий.— Жаль что не обе. Реклама, бля, остроумная. Будем считать, что и мы свой фильм... прорекламировали.
Анри спешил к фестивальному Дворцу, когда зазвонил его мобильник.
— Да? Напали на рекламного человека? Зачем? Сломали руку? Зачем? Ах, говорили по-русски...
Анри нажал отбой, остановился и задумался.
Устриц Егорову несли так долго, что он весь извелся. Рогов и Плахов успели выпить свой кофе и отошли от кафе к тротуару. Купили с лотка и с удовольствием стрескали по хот-догу. Рогов, впрочем, с меньшим удовольствием: ему не давал покоя курс евро к рублю.
— Сосиска в булке — четыре шестьдесят! Сто шестьдесят один рубль!.. С ума сойти можно! Это ж полтора килограмма колбасы!..
— Смотря какой,— возразил Плахов.
— Хорошо, килограмм!
— Ты еще в третью «Балтику» переведи...
— И переведу!.. Шесть бутылок, Игорь!.. На весь отдел!
— Ладно, не шуми...
— А чего бы мне не шуметь? У меня сейчас в Синявино посевная! А я тут болтаюсь... как круассан в проруби.
— Пошли лучше глянем, как у Егорова с моллюсками дела...
Перед Егоровым стояла тарелка с устрицами и стакан чая. Устрицы шли туго. Во-первых, с трудом отдирались от раковины. Во-вторых, плохо лезли в горло. Егоров, морщась, запихнул в себя четвертую. А впереди еще восемь.
Вспомнился анекдот про нового русского и его бывшего однокурсника, ныне нищего: «Я не ел пять дней».— «Ну и зря. Надо себя заставлять...»
— И как, Сергей Аркадьевич? — Рогов скорчил сочувственную физиономию.
— Что-то не очень,— признался Егоров.— Может, несвежие?..
— Их же не на завтрак едят,— заметил Плахов.
— Что делать? — философски заметил Егоров.— Надо успеть попробовать. Вдруг нас к обеду выселят.
Пятая устрица оказалась совсем невкусной. Кислые какие-то. Точно: несвежие.
— Лягушек тоже будете?
— Лягух я и дома могу, если захочу. У меня в Удельном прямо за домом лужа, так их там сотни. Поют по вечерам. Заслушаешься!..
В эту лужу Егоров тоже недавно угодил, как и в болотце на заливе. Гулял с болонками и оступился. Тогда и заметил сколько там лягушек: целый взвод из-под ноги выскакал.
Сил на устриц больше не было.
Дурят трудовой народ.
Сговорились — и делают вид, что вкусно. Невозможно, чтобы это кому-нибудь всерьез нравилось.
Егоров отодвинул тарелку и допил чай.
— Вы тут доедайте, если хотите, а мне в одно место надо сходить. Встретимся в час на пляже. Доедайте, доедайте,— разрешил он,— не пропадать же добру...
