– И вот еще одно подтверждение. – Спикер сунул руку за пазуху, выдернул из кармана кассету и бросил ее на столик. – Она самая. Я запомнил упаковку.
– Упаковку? Ты не смотрел содержимое?
– Хотел. Просто не успел – дела были. Я получил кассету не так давно.
Зелинский протянул руку, взял кассету, повертел ее, неопределенно хмыкнул.
– Ты действительно мастер. Твой человек не проболтается? Хотя, в принципе, не беда, если и проболтается. Кассета у меня.
– Не проболтается. Человека ограбили в парке. Кажется, он при этом умер. Что творится, что творится… По улице не пройти.
– Напрасно. В этом не было необходимости.
– К счастью, здесь последнее слово за мной. При слове “счастье” еще один электрический разряд щелкнул Александра Михайловича.
– Хорошо, но Сергей?
– Я не буду его искать. – Холодная твердость Спикера говорила о бесперспективности каких-либо споров. – Можете сразу звонить в ментовскую. Думаю, они найдут его быстрее.
– Ты уверен?
– Я же сказал, что работаю честно. Вы напрасно поручили Бермудину пасти меня.
– Я ничего не…
– Бросьте, Александр Михайлович. Вы не волнуйтесь, я нисколько не сержусь. На вашем месте я бы тоже поручил. Слепо доверять нельзя.
– Ты знаешь, где Сергей?
Спикер махнул зажатыми в руке перчатками:
– Понятия не имею. Звоните, звоните в милицию.
– Послушай, Андрей! Перестань строить из себя Джеймса Бонда! Самодеятельность хороша на сцене дома культуры. А в нашем театре режиссер – я. Главный и единственный.
– Кто спорит, Александр Михайлович? Я могу Уйти в другой театр. Хотите? Пожалуйста! Я и завел этот разговор с одной целью – выяснить отношения. Решайте, Александр Михайлович. Я без работы не останусь.
~ Нет, нет, погоди, – заметно смягчил тон Зелинский. – Ты меня вполне устраиваешь. Просто некоторые моменты все же необходимо оговаривать со мной.
Он взял кассету со стола, повертел ее, затем сунул в карман халата.
– Наша дружба остается в силе. Несомненно. Зелинский достал из бара уже знакомую Спикеру бутылку коллекционного коньяка, два фужера.
– Давай по стопочке. Меня немного знобит. Идиот прораб, щели в окнах в палец толщиной.
Спикер кивнул. Ему действительно необходимо снять нагрузку. Фужеры музыкально соприкоснулись.
– За дружбу, Андрей. Коньяк приятно обжег небо.
– Ты выглядишь устало.
– Спасибо за комплимент, Александр Михайлович. Под лежачий камень “Амаретто” не течет. Я работаю.
– Отдохни. Слетай в Рим или в Ниццу. Развейся.
– Не сезон.
– Отдохни, отдохни… Еще выпьешь?
– Выпью.
Второй фужер Спикер опрокинул не чокаясь. Затем поднялся с кресла.
– Я хочу спать. И правда устал что-то.
– Конечно, конечно, Андрей. – Зелинский заботливо махнул рукой в сторону двери. – Езжай, отдохни. Да, извини, главное-то…
Он открыл бюро, повернул ключик встроенного сейфа.
– Держи, это за кассету. Благодарю. Спикер спрятал две туго перевязанные пачки, слегка кивнув Зелинскому.
– До свидания, Александр Михайлович.
– До встречи, Андрюша. Завтра в полдень позвони, пожалуйста, в офис. Надо решить один вопрос.
– Хорошо.
Зелинский запер за Спикером дверь, затем вернулся в комнату. Плеснул себе коньяку. Подойдя к окну, чуть раздвинул тяжелые портьеры.
Спикер вышел из дома. Привратник в пятнистой форме засуетился возле ворот, морщась от зимнего ветра. Машина, моргнув габаритами, выкатила на шоссе и мгновенно растворилась в темноте.
