артиллерия оказались разобщены, германские пулеметы… открыли огонь, часто одновременно с фронта и с флангов, а иногда и сзади… На крутых откосах Эны войска, даже в отсутствие сопротивления противника, могли продвигаться только очень медленно. Местность, разбитая взрывами, представляла собой серию скользких наклонных плоскостей, где можно было с большим трудом, если вообще возможно, найти точку опоры. Люди ползли вперед, цепляясь за обрубки деревьев, после чего были остановлены проволочными заграждениями всевозможного вида. Тем временем подкрепление скапливалось в штурмовых окопах; каждые четверть часа подходил свежий батальон. По мере того как ведущие волны останавливались, в отдельных случаях в нескольких сотнях, редко тысяче метров, создавался затор… Если бы германская артиллерия была столь же активна, как и их пулеметы, бойня, которая происходила на передовых позициях, повторилась бы в отношении беспомощных людей в переполненных окопах и на тропинках, ведущих в тыл'.
Бойня была основательной. Манжен, суровый колониальный солдат, командующий Шестой армией, атакующей левую оконечность хребта, услышав, что его войска, включавшие его собственных колониалов и ветеранов 20-го 'Железного' корпуса, остановились, приказал: 'Там, где проволока не перерезана артиллерией, ее должна перерезать пехота. Земля должна быть занята'. Это был совершенно бессмысленный приказ. Танки могли бы перебить провод, но ни один из 128 маленьких двухместных танков 'Рено', первоначально использовавшихся французами в сражении, не достиг немецкой передовой. Почти все завязли в грязи и забуксовали на подступах. Сама по себе двинулись не более чем на 600 ярдов; на третий день была достигнута 'Дамская дорога', пересекающая хребет; на пятый день, когда потери составили уже 130 тысяч человек, наступление было окончательно прекращено. Потери были несколько скомпенсированы достижениями, включая 28 815 пленных и проникновение на шесть километров на тридцатикилометровом участке фронта, но глубокие немецкие укрепления остались нетронутыми. Это никоим образом не было прорывом, никакой реализации обещанного Нивелем rupture. 29 апреля он был отстранен и заменен Петэном. Потери французов, включавшие 29 тысяч убитых, не могло быть заменены.
То же касалось, по крайней мере на время, боевого духа французской армии. Почти немедленно после неудачного наступления 16 апреля началось то, что командование знало как 'случаи коллективной недисциплинированности', а историки назвали 'мятежами 1917 года'. Никакая словесная форма не определяет так точно суть происшедшего, которое лучше идентифицируется как своего рода военная забастовка. 'Недисциплинированность' подразумевает отказ подчиняться приказам. 'Мятеж' обычно влечет за собой насилие против старших по званию или положению. Однако приказы, по большому счету, в целом выполнялись, не было и никакого насилия 'бунтовщиков' против их офицеров. Наоборот, странное взаимное уважение характеризовало отношения между отдельными солдатами и старшими по званию в течение всего 'мятежа', как если бы обе стороны признавали сами, что являются взаимными жертвами страшного тяжелого испытания, которое просто сильнее ощущалось внизу пирамиды. Солдаты жили хуже, чем офицеры, ели худшую пищу, реже получали увольнение. Тем не менее, они знали, что офицеры разделяли их трудности и на самом деле несли даже большие потери. Даже в тех частях, где дело дошло до прямой конфронтации, как в 74-м пехотном полку, 'мятежники' давали понять, что они не хотят причинить своим офицерам 'никакого вреда'. Они просто отказались 'возвращаться в окопы'. Это была экстремальная манифестация протеста. Общим настроением всех, кто в ней участвовал, — а они включали солдат пятидесяти четырех дивизий, почти пол-армии, — было прежде всего нежелание, если не отказ, принять участие в новой атаке, но также патриотическая готовность удерживать фронт при атаках неприятеля. Были также особые пожелания: больше отдыха, лучшая пища, больше поддержки для солдатских семей, прекращение 'несправедливости' и 'бойни', 'мир'. Эти требования часто перекликались с требованиями участников гражданских забастовок, волна которых весной 1917 года была вызвана высокими ценами, негодованием на тех, кто наживается на военном положении, и уменьшающейся перспективой заключения мира. Гражданские протестующие ни в коем случае не требовали мира любой ценой, тем более ценой победы Германии. Они жаловались, что 'в то время как люди должны работать до смерти, чтобы наскрести жалкие крохи на жизнь, боссы и крупные промышленники наращивают жир'.
Недовольство гражданских питает недовольство военных. Беспокойство солдат об их семействах усиливалось известиями о трудностях, которые переживали жены и родители, чьи мужья и сыновья находились на фронте. Французский кризис 1917 года был общенациональным. Именно по этой причине правительство, понимавшее всю серьезность ситуации, выдвинуло своего кандидата на замену Нивеля — Филиппа Петэна. При всей его внешней резкости, Петэн понимал своих соотечественников. По мере того как кризис углублялся — в его развитии выделяют пять фаз, от разрозненных вспышек недовольства в апреле, к массовым митингам в мае, враждебным стычкам в июне и дальнейшего ослабления протестов в течение остальной части года, — он предпринял серию мер, разработанных, чтобы удержать и восстановить в армии моральное благополучие. Он пообещал более длительные и более регулярные увольнительные периоды. Он также косвенно пообещал прекратить, по крайней мере на время, наступление, не столь прямолинейно, поскольку это означало положить конец статусу Франции как державы, ведущей войну, но подчеркивая, что войска должны отдыхать и проходить переподготовку. Поскольку переподготовка подразумевала, что на время ее проведения дивизии будут отведены с фронта, он также ввел новую доктрину, подобную той, которая уже была принята и действовала в немецкой армии — 'обороны в глубине'. Согласно инструкции, которую он выпустил 4 июня, следовало избегать 'тенденции скапливать большие массы пехоты на линии передовой, поскольку это только приводит к росту потерь'. Вместо этого первая линия должна была удерживаться лишь настолько, чтобы не подпускать неприятеля и обеспечить артиллерийское наблюдение. Большая часть пехоты должна была располагаться во второй линии окопов, с резервом в третьей, чтобы проводить контратаку. Эта инструкция преследовала строго оборонительные цели. Пока передовые позиции реорганизовывались для осуществления этой новой тактики, армейские офицеры, с одобрения Петэна, попытались вновь добиться от людей подчинения, действуя убеждением и одобрением. 'Никаких строгих мер не должно быть принято, — писал офицер пехоты 5-й дивизии. — Мы должны сделать все возможное, чтобы ослабить забастовочное Движение убеждением, спокойствием и авторитетом известных людям офицеров, обращаясь к наилучшим чувствам забастовщиков'. Его дивизионный командир соглашался: 'Мы не можем добиваться уменьшения забастовочного движения строгостью, так как это, несомненно, приведет к непоправимым последствиям'.
Тем не менее 'забастовочное движение' — 'нарушение дисциплины', забастовку или мятеж — невозможно было прекратить, не прибегая к насилию. Как главное командование, так и правительство преследовало убеждение, что имела место 'подрывная деятельность' в армии гражданских антивоенных агитаторов, и они приложили значительные усилия, чтобы установить личности зачинщиков, поместить их под следствие и подвергнуть наказанию. Под трибунал военного суда попали 3427 военнослужащих, из которых 554 солдата были приговорены к смерти и сорок девять действительно расстреляны. Сотням других смертный приговор был заменен на пожизненное заключение. Характерной особенностью этого юридического процесса было то, что подследственные выбирались собственными офицерами, с подразумевающимся согласием рядового состава.
Внешне порядок восстанавливался в пределах французской армии относительно быстро. К августу Петэн чувствовал достаточно уверенности в ее настроении, чтобы начать ограниченных масштабов операцию в Вердене, которая восстановила фронт в этом районе по линии, по которой он проходил перед германским наступлением февраля 1916 года. В октябре в ходе новой операции на Эне немцы были отброшены за Элет, цель первого дня злополучного наступления Нивеля. В общих чертах, тем не менее, цели мятежников были достигнуты. С июня 1917 по июль 1918 года французская армия не атаковала нигде на Западном фронте, удерживая две трети его протяженности, и не осуществляла 'активной' обороны своих секторов. Немцы, по необъяснимой причине не обратившие внимания на кризис дисциплины по другую сторону нейтральной полосы, довольствовались тем, чтобы отметить такую пассивность неприятеля, но предпочли действовать в других местах — в России, в Италии и против британцев.
'Живи и дай жить другому' не было новым явлением ни в Первой Мировой войне, ни в любой другой. Это настроение преобладало в Крыму и окопах между Питтсбургом и Ричмондом в 1864 — 1865 годах, во время Бурской войны, где блокада Мейфкинга снималась по воскресеньям, и на всей протяженности Восточного фронта в 1915 — 1916 годах. Солдаты, если их не тревожили офицеры, всегда были готовы войти во взаимное соглашение на неподвижных позициях, часто обмениваясь сплетнями и необходимыми мелочами, и даже заключая локальные перемирия. Так было заключено знаменитое перемирие между
