бездушье соловейВинит. Запела средь ветвейВдруг иволга в рассветный час:Не удалось Гильему глаз2030Сомкнуть всю ночь, не мог он спать,Как ни мягка была кровать,Как ни свежа, бела, просторна.Свободный только что, покорноОн принял плен, он крепостной.«Амор, – он молит, – что со мнойВы сделали? Где рыцарь славный?Ко мне в советчики недавноПойти вы предложили сами.Что ж ожиданье длить? Ведь с вами2040Завету верность я храню:Оставив всю свою родню,Бреду безвестен, нелюбим,Как чужестранный пилигрим,По незнакомому мне краю.Дни напролет в тоске вздыхаю,Желаньем сжат и обездолен.Я притворяюсь будто болен,Но перестану быть притворой,Коль не пройдет недуг, который2050Во мне: и не недуг он, стольСладка мне эта злая боль.Я зла лишусь, коль обуянНе буду злом. Есть у мирянПословица, она мудра:Добра и только – суть добра,Но сущность зла – не только зла.Ваш слух закрыт: не пронялаВас ни одна еще из пенейМоих. Вовеки утешений2060Слова с губ ваших не слетят.Но правы вы, я виноват,Что, быв легко сражен напастью,Поверил своему несчастью,[…] [101] в труде ища безмездном.Что должен с сердцем быть железнымВлюбленный, докажу сначала.Кого любовь манит, присталоТому быть тверже, чем магнит:«Магнит» сложнее, чем «манит»2070Составлен, а чем проще штука,Тем и прочней, гласит наука [102].Все элементы долговечны,А вещи сложные увечны,Их элементы ненадежны,Поскольку противоположны.Любовь же элемент есть чистый,Простой и ясный и лучистый,Два сердца вдруг она в одноСливает, в них входя равно:2080Внутри одна, но две снаружи,Связь двух сердец, меж тем, все туже.Но, будучи поделенаНеравно, не жилец она:То сердце, где ее нехватка,На вещи, что претят ей, падко,Ведь наполненье – цель сердец;И настает любви конец,Поскольку силы на исходе;Делиться не в ее природе:2090Коль кто-то заявил праваНа сердце – в нем любовь мертва.Ей нужно сердце целиком,Лишь при условии такомОна в нем длится. Не приправаЛюбовь, коль только не лукава.Итак, она проста, чиста,Беспримесность – ее черта.Магнит же тверд, но простотойИ чистотой не славен той.2100Лишите «г» магнит, отнынеУж он манит; и по- латыниВзять первый случай – adamas:Из ad составлен и amas.Прижившись в языке вульгарном,«И» стало вместо «а» ударным.Но сколь ценнее «а», чем «и»,Ценнее столь особы, чьиДела любви угодны, тех,Кто рад поднять любовь на смех,2110Не понимая в ней ни звука;Чужды им знанья и наука.Тут тратить без толку слова:Как перед лебедем соваИль сыч – пред теми эти души.Да слышит, кто имеет уши!Меж тем, пора вставать, рассвет,В постели мне покоя нет».Крестясь, встает и молит чинноСвятых Генезия, Мартина,2120Георга, Власия [103] и пятьИль шесть еще, кого признатьДолжны мы рыцарями тоже,Призвать все милосердье божьеК нему. Еще раздетый, в створОкна распахнутого взорБросает он на башню с той,Кто бед и слез его виной,И, поклонившись, говорит:«На [104] Башня, ваш прекрасен вид;2130Попасть бы внутрь, где, знать, светлоИ чисто, но чтоб не моглоСлучиться н'Арчимбаута близ,Ни Маргариты, ни Алис!»И наполняют эти пениБессильем руки и колени;На сердце хлад, бледны ланиты.К нему спешит один из свиты,Боясь, что упадет хозяинБез чувств, – и мог бы, опоздай он.2140Гильема, сколько было сил,За голову он обхватилИ на постель кладет опять.Вот может быстро как зажатьЛюбовь людей в своих тисках.Слуга испытывает страх,Ни пульса не найдя, ни вены,Ведь унесла любовь за стеныТой башни чувства все его.Фламенке ж не узнать того,2150Что некто здесь в нее влюблен.Ее в объятьях держит он,Столь ей учтиво потакаяВо всем и нежно так лаская,Что это незаметно ей.Когда б она узнала, чейБесплотный тот порыв столь сладок,А на ревнивца бы припадокНапал, не проходящий в срок,Тогда б никто в словах не мог2160Достойно передать усладу,За упование в наградуЕй данную. Коль общей статьМогла б той грезы благодать,Она была б на то согласна,Ибо в обманности соблазна,В мечте о том, чему, как прежде,Не быть и впредь, в пустой надеждеТень удовольствия сквозит.Любовь, свой нанеся визит2170Гильему, возвращает телуРассудок; предается делуДневному вновь оно; светло,Хоть веки смежены, челоИ все лицо, столь ярок пылЗари; когда же он открылГлаза, сияя, солнце встало.Гильем прекрасен, щеки алы.Из мест, где был, выходит он,Как будто удовлетворен,2180Что отдохнул, трудом тяжелымИзмучившись, и встал веселым.Слуга так плакал, что потокиСлез замочили лоб и щекиГильемовы. «Сеньор, вы спалиТак долго, что в большой печалиЯ был», – он молвил и утерГлаза салфеткою. СеньорЕму в ответ: «Твоих скорбейИсточник – в радости моей».2190Впрямь, то, что в горе ты великом,Напрасно выражать лишь криком.Рубаху и штаны ГильемНадел; на беличью затемНакидку сел он у окна.По руку правую стенаТой башни. Смотрит, обуваясь,Он на нее не отрываясь.Одет изящно: на ногахНе башмаки, но в сапогах2200Любил ходить он остроносых,Должно быть, из Дуэ привез их.Не станет шерстяных чулокНосить, коль не обтянут ног.Он ахи испускал и охиИ прибавлял при каждом вздохе:«Держать ее в плену – злой грех.О, существо прекрасней всех,Достоинств редких средоточье.Не дайте умереть, воочью2210Узреть вас перед тем не дав!»Велит нести кафтан. СтремглавБежит за ним слуга, в ком толкуНе на одну б хватило пчелку,Кто деятельней и живей,Чем ласочка иль муравей.Принесен таз с водой. СперваГильем умылся; рукаваЗатем пришил [105] изящным швомИглой серебряной; потом2220Накинул плащ из шерсти чернойИ оглядел себя – зазорныйНе мог замечен быть изъянВ наряде тех, кто шел из ванн.Тут входит Пейре Ги как раз:«Сеньор, дай бог, чтоб всякий часДня, доброго уже в начале,Был добр для вас. Вы рано встали!А мессу, между
