О, гнусное отродье волчье!Душа, отравленная желчью!Узревши короля в несчастье,Вопрос, исполненный участья,Ты должен, должен был задать!Отныне ты не смеешь ждатьНи снисхожденья, ни пощады!..Будь проклят! И другой наградыНе жди, помимо этих слов!..''Сестра, я искупить готовСвой тяжкий грех любой ценою.Поверь мне, помирись со мною...''Нет, проклят, проклят, проклят будь! И о родстве со мной забудь.Забудь и Мунсальвеш, в которомТы рыцарство покрыл позором!..'Так Парцифаль расстался с ней,С бедною сестрой своей...Он скачет далее... ОднимРаскаяньем герой томим.Постигнув, сколь он грешен,Он вправду безутешен...А солнце жарит и печет,Пот по лицу героя течет.Дышать ему нечем стало,Стесняет дух забрало...Он это понимает,Свой тяжкий шлем снимаетИ едет, шлем держа в руке...Вдруг видит, там, невдалекеНа тропке, – свежий след подков.Не видно только ездоков.И тут он замер, болью скованный:На старой кляче, неподкованной,Скакала женщина. ОнаБыла бледна, была бедна,Куда-то поспешала,А кляча чуть дышалаИ не скакала, а плелась.И паутина ей вплеласьВ нечесаную гриву.А в дополненье к диву,Казалось, чуть ли не сползлоС кобылы старое седло.Оно было без луки.Немыслимые мукиПеренесла, должно быть, та,Чья бесподобна красота...Был на прекрасной дамеИстерзанный шипами,Вконец изодранный наряд(Вы в нем узнаете наврядРоскошное когда-то платье).О, горе! О, проклятье!Несчастной нет защиты.На платье дыры не зашиты.И все ж сквозь рубище белелоПрекрасное нагое тело...И рот по-прежнему пылал,Как прежде, жарок был и ал,Но – небо в том свидетель -Святую добродетельОна торжественно блюла,Хоть зло обижена былаНапраслиной, наветом...Подумайте об этом!.....Я все о бедности твержуЗатем, что радость нахожуНе в роскоши чванливых дам,Что вечно досаждают нам,А в неприкрытой плоти!(Вы меня поймете...)Но где ж красавец юный? Он,Отвесив женщине поклон,Был поражен ее словами:'К несчастью, мы знакомы с вами.Ах, слишком памятен тот час,Когда пришлось мне из-за вас,Несчастнейшей на свете,Надеть лохмотья эти.В измене я обвинена!И ваша, ваша в том вина...'Он на нее взглянул в упор:'Мной не заслужен сей укор,Поскольку, – верьте, я не лгу, -Обидеть даму не могу...Кто вы? Не угадаю...Но вам я сострадаю!..'Теперь она с ним рядом скачетИ горько, безутешно плачет.Как градинки, как льдинкиИз дивных глаз слезинки,Звеня, ей катятся на грудь...Однако стоило взглянутьЕй вновь на Парцифаля -Слезы бежать перестали...С нее он не спускает глазИ говорит: 'Дозвольте, васПлащом своим укроюС подкладкой меховою,Прекраснейшая госпожа!..'Всхлипнула она, дрожа:'Ваш плащ не смею я принять,Вы в том должны меня понять.Не жаль, что жизни я лишусь,Несчастный, я за вас страшусь:Коли на помощь мне придете,Вы под его мечом падете!..'Герой едва повел плечом:'Как так паду? Под чьим мечом? Мне сила господом дана,И вражья сила ни однаМеня не одолеет:А кто дерзнет, сам пожалеет!..Так кто ж он, супротивник мой?..''Он прежде звал меня женой.Теперь же, если б мое телоЕго служанкою стать захотело,Он прочь бы оттолкнул меня,Измену мнимую кляня.В его груди угасла вера...''Надеюсь, что найдется мера,Чтоб к вере возвратить его.Но много ль войска у него?..''Нет, с ним пока что я одна.Но бойтесь! Месть его страшна!Супруг шутить не любит,Он вас в куски изрубит.Да, он изрубит вас в куски,А я исчахну от тоски,Злосчастная Ешута!..'Раздета и разутаОна Орилусом была,И все же кротостью цвела,Воистину святоюЖенской чистотою.... . . . . . . . .. . . . . . . . .Герой тотчас свой шлем наделИ словно ветер налетелНа герцога, что страшным взглядомСмотрел, как некто скачет рядомС его печальною женой...Конь Парцифаля – вихрь шальной.. . . . . . . . .Герои копьями дрались.Ешута бедная, молись!И впрямь: подобного турнираНе знали с сотворенья мира.Здесь все гремело, все звенело.Они дрались осатанело.(Ах, крови, что ль, пролито мало?) Ешута руки ломала...Орилус храбрый был боец.Да что поделаешь? ЮнецЕго одолевает,Сдаваться повелевает.«Ах так? Не слушаться меня?!»Взял и стащил его с коняМогучими руками(Что было с герцогом, судите сами)И мигом, как мешок с овсом,Швырнул его на бурелом,Синяками лицо изукрасилИ нос ему расквасил.Кровь из-под шлема льется.Одно лишь остаетсяОрилусу: глаза смежитьИ умереть... 'Ты хочешь жить?Все от тебя зависит.Раскаянье возвыситТебя, и честь тебе вернет,И с сердца тяжкий снимет гнет.Проси же без смущеньяУ этой женщины прощенья!Свое доверье ей верниИ подозреньем не черни.Тебе клянусь я свято:Ни в чем она не виновата!..'«Не виновата?! Кто?! Она?!»'Да. Знай: во всем – моя вина.В своей ребячьей дуриНавлек я гнева буриНа воплощенье чистоты...Ее подозреваешь тыВ супружеской измене!Но нет на ней вины ни тени!Хочу, чтоб ты рассудку внял:Кольцо с нее я силой снялИ, как бы в ослепленье,Поцеловал без дозволенья...'. . . . . . . . .Воскликнул герцог: 'Я спасен!Ужели это все – не сон? Хоть я повержен и раздавлен,От худшей казни я избавлен.Мне пораженье принеслоУсладу дивную. СпаслоМеня сие известье.Что подозрение в бесчестьеОтпало!.. Что моя женаГосподним ангелам равнаСвоей небесной чистотою!Безумец! Я ее не стою...И все ж для ревности тогдаБыл повод... В том- то и беда.Она мне сердце разрывалаТем, что восторга не скрывалаПеред твоею красотой.А у меня-то нрав крутой.Дурная мысль мне в мозг вонзилась:Моя жена в тебя влюбилась,Жена мне боле не верна!..Из преопасного зернаВзросло слепое подозренье,Позор! Позор мне и презренье!Но о прощении молюЕе, что я, как жизнь, люблю!..'Рек Парцифаль: 'Тебя я пощажу,Возблагодари же госпожу! Взбодрись душой, с земли восстань!Ты тотчас двинешься в Бретань.И – клятву в том с тебя беру:Придя к Артурову двору,На верность деве присягнешь!Какой? Сейчас меня поймешь:Прелестной деве, кротчайшей,О коей с болью, с тоской величайшейЯ воздыхать не позабыл.Кей-сенешаль ее побил.Из-за меня случилось это!Удар остался пока без ответа.Найди ж ее, поведай ей,Что будет отомщен злодей,Что он за все заплатит кровью...''Я рад твои принять условья, -Ответил герцог. – Но сперва к женеС повинною дозволь вернуться мне...'. . . . . . . . .И примиренье состоялось.Сердце Орилуса с горем рассталось.И вскоре они в пещеру зашли,Где с мощами святыми раку нашли,И копье разноцветное там лежало -Оно отшельнику принадлежало.Отшельник Треврицент был братАнфортаса... (Так говорятПредания, по крайней мере.В ту пору не было его в пещере...)Над ракой вновь Парцифаль присягнул,Что ни разу в жизни не посягнулНа честь иль достоинство герцогини,Однако он горько жалеет нынеО дерзком поступке (известном вам),И он резнул себя по губам,Что зло свершили, без спросу целуя,Дабы кровью с них смыть печать поцелуя.И, глядя герцогине в лицо,Он с поклоном ей возвратил кольцо.... . . . . . . . .И тут же доблестный рыцарь Орилус(Чья душа для добра отворилась)Супругу плащом драгоценным укрылИ о любви своей заговорилИ о том, как виновен он перед ней,Кто всех любезней ему и родней...А Парцифаль с копьем разноцветнымСтоит, глядит на них взглядом приветным,И радость его наполняет грудь...Он решает в дальнейший пуститься путь.Ах, напрасно супруг и супругаПриглашают младого другаС ними вместе в шатровый их град.Словно бы приглашенью не рад,Он простился с милой четою,Снова движимый целью святою.... . . . . . . . .А теперь я вам о том расскажу,Как Орилус, обретший свою госпожу,Ставши снова счастливым супругом,К своим вернулся слугамВ шатровый город на лугу.И вправду молвлю, не
