деле Чернобыля. По-видимому, люди допустили какую-то оплошность, где-то не проявили должного внимания, бдительность начала ослабевать. А это – страшная сила. Там, где простой человек, священник, руководитель, совершает своё послушание, то есть – дело, абы как, обязательно будет неприятный исход этому всему делу.
Ну и, конечно же, тут и нравственная сторона всей нашей жизни... Порой едешь в воскресный день по деревне или идёшь в церковь – церковь стоит, служба совершается. А люди сидят на скамеечке и занимаются пустыми разговорами. А другой мужик-хозяин стоит и пилит дрова в воскресный день, что по нашим канонам никак не положено делать. Пришёл этот день, сказано в Священном писании: посвящай его Богу. Бак ты понимаешь, как можешь – так и посвящай. Работать в этот день нельзя.
А мы согрешаем пред Богом. Мы когда-то вот эти наши дачи строили, эти дома вокруг Чернобыля, в праздничные дни, в воскресные – для себя. Закон Божий нарушали. Потом, в конце-концов, пришлось всё это оставить. Бросить – и бегом переселяться в другие места.
Как ребёнок перед отцом и перед матерью, так и мы должны ходить перед своим Небесным Отцом. То есть, во всём должна быть разумность – ив своём деле, и в послушании, и в подчинении. Вот это самое важное: где-то мы отступили от Божьего Закона. Где-то нарушили – своим непослушанием родителям, своим поведением, своей нехорошей жизнью в семье.
Поэтому роль Церкви и возрастает, что мы должны говорить об этом народу. Чтобы люди чувствовали какую-то святую грань: так поступать можно – а так нельзя: этим мы оскорбляем маму, отца, своё государство, правительство, закон гражданский, Закон Божий. Наша задача – в детях воспитывать что-то доброе, святое. Идёт старший – поклонись. Всё это – очень серьёзные вопросы. А мы порой, гоняясь за какими-то пустыми модами, за каким-то личным самовыражением перед другими, об этом забываем. И живём, бывает, даже некрещёными. Есть такие примеры и среди наших руководителей, крупных начальников. И родители сами неверующие – и детей растят неверующими. Тут одно к одному всё складывается... Сын приехал в деревню – и убил отца из-за каких-то денег, чтобы дальше пьянствовать. Такой страшный грех – поднять руку на своего родителя. Я не знаю, какими добрыми делами можно исправить эти грехи.
И опыт Чернобыля показывает – такое бедствие может постигнуть каждого человека и государство. Господь вразумляет: Бог есть над всеми. Об этом никогда не надо забывать.
...Ну что ж – такая воля, такой наш крест. Нам надо жить со своим народом. Нести его тяготы и помогать как можно своему народу...
Это было очищение перед вечностью. Очищение. Многие приняли мученическую такую кончину здесь и страдания – для вечности. И туда они ушли – наши молитвенники: они за нас там перед Богом будут предстательствовать. За нас будут молиться, потому что они пострадали за наш белорусский народ.
И второе... если, положим, богатый человек здесь живет свободно – гуляй-пей-ешь-веселись, потому что у тебя много богатства – так неизвестно, что он
Все мы идём к Богу – в вечность, с нашими делами: кто чего здесь заработал. Поэтому говорить о том, что люди пострадали невинно – да, в нашем понимании они пострадали невинно. Но в Божественном понимании... Мы не знаем воли Божией, что Господь в данном случае думал о нашем народе. Может быть, этими страданиями народ и очищается. Может быть, так. Но всей воли Божией, абсолютно и детально, мы знать не можем. Потому что пути Господни – неисповедимы. И Божественная воля – очень большая премудрость. И предсказать её нам очень сложно.
Ну, а что касается нашего народа – всякое бывает. Люди есть люди... Да, ты – человек грешный, но почему ты великим постом ни разу не пришёл в церковь на исповедь? Но ты же мог оставить свои грехи здесь – очистить себя? Что тебе мешало?... Ладно, раньше нас не пускали. А теперь – пожалуйста: приходи. Полная свобода. И вот этой свободой мы теперь проверяемся: вот зло – вот добро, выбирай, что хочешь. И если я выбираю плохое... – вот вам и Чернобыль духовный наступает.
Но, несмотря на все беды чернобыльские, наш народ здесь живёт, и трудится, и думает о будущем в хорошем настроении. Слава Богу, белорусы никогда не падали духом...Наш Президент, Слава Богу, думает о народе. Чувствуется это. Народ очень тем доволен и трудится в меру своих сил. Так что, давайте вместе молиться будем о нашем народе. Так. И... радуйтесь! «Радуйтесь всегда в Господе; и ещё говорю: радуйтесь».
Как же констрастирует всё это вместе: чёрная тень Чернобыля, яркое солнечное утро и – «радуйтесь»!
Владыка Аристарх благословляет «ехать дальше и потом писать». В пасхальные дни христианам особенно хорошо радовать друг друга подарками. Он открывает шкаф с иконами. Рука владыки останавливается на иконе Господа Вседержителя, а взгляд – на иконе Божией Матери Владимирской.
– ...Какую вам?
– Какую дадите, владыка.
Внимательно подумав, владыка Аристарх решает:
– Значит – обе.
4. Белорусское чудо
Ещё в Минске бросилось в глаза: разрушительных издержек форсированного хода реформ, с чертами чудовищного социального расслоения, здесь явно не наблюдалось. Ни скверного разбитого асфальта, ни угрожающего нашествия на город коммерческих киосков, ни измученных женщин- рабынь за лотками, уставленными заморской картошкой и бананами, ни крикливой рекламы западных товаров, ни шпаны, ни наркоманов, ни безработных интеллигенток, трясущих китайским бельём на улицах, дабы заработать на его перепродаже. Необычайная чистота и ясность самой столицы, чистота лиц и спокойствие горожан, уверенных в завтрашнем дне. Люди одеты весьма скромно, но достойно. Не видно барышень в сверхдорогих нарядах и украшенных золотыми цепочками мужчин-нэпманов, шествующих под руку, мимо кричащей нищеты старух и беспризорников.
Оказалось, что в Белоруссии не закрыто ни одно предприятие. Белорусская промышленность и сельское хозяйство сохранили свою независимость, и белорусский народ оказался избавленным от трагической необходимости пополнять десятками и сотнями тысяч число безработных из-за сокращения производства. Это при том, что общая тяжелейшая беда всех республик бывшего Союза, – разрыв экономических связей, – ударил по Белоруссии куда как больно и был усугублен чернобыльской заражённостью огромных площадей радионуклидами.
Немногочисленным проституткам в Минске решительно не даёт развернуться специальная полиция нравов. О проблемах юношеского гомосексуализма или детского сифилиса заговаривать здесь, как и подобает в хорошем обществе, – неприлично.
Следов разрухи, нравственной и экономической, не обнаруживалось и на периферии, хотя мы имели возможность ездить по Белоруссии, одолевая расстояния до 700 км в сутки. Никто не препятствовал нашему знакомству с любыми сторонами жизни республики.
Порядок и необычайная, истовая любовь к своей земле проглядывались во всём – в опрятно подстриженных кустах даже внутри дворов, в тщательно окрашенных фундаментах самых старых домов, содержащихся в большой аккуратности. Камни-валуны – и те трогательно обсажены цветами, ухоженными и прополотыми. Ни клочка брошенной, замусоренной, ничьей земли...
Самое же главное в Белоруссии – это то, что люди склонны терпеливо и добросовестно трудиться, оставаясь полностью свободными от неуёмной, страстной погони за личным самообогащением, так присущей, к примеру, современной Москве и так меняющей, искажающей сам облик людей и образ их поведения.
В ОАО «Гомельдрев» нам показали многочисленные образцы элитных мебельных гарнитуров, выполненных с применением уникальных деревообрабатывающих технологий, по эскизам своих художников – выпускников Строгановского училища.
Мне приходилось видеть сверхэффектные западные гарнитуры стоимостью в полсотни тысяч долларов,
