– И в итоге один человек умер, а один остался калекой, – еще раз напомнил Еремин. – Постой-ка, ты говоришь, коллекция оказалась пустышкой? Значит, ты ее кому-то показывал? Специалисту? А утверждал, что никто про нее не знает. Где же теперь этот специалист?
– Там, где ему и следует быть!
– Понятно.
– Что вам понятно? Что вам понятно? Он сказал, что в его магазине все это будет стоять года два-три и вряд ли уйдет! А знаете, что говорил Морис, папаша Катрин? Что этому цены нет! Что антиквары у него с руками оторвут, если узнают! Вот как я лопухнулся! Смешно?
– Не очень.
День казался Еремину на редкость тягучим. Квартира, казалось, превратилась в камеру приговоренного к смертной казни, а он – в телохранителя обреченного.
Больше всего Константина мучило бездействие. Правда, он отдавал распоряжения по телефону.
– Ты решил, куда поедешь завтра? – спросил он Элвиса в уже сгустившихся сумерках.
Тот без конца курил на кухне, не зажигая света.
– У меня есть дальние родственники в Киеве, – сообщил Старцев.
– Не лучшее место, но все же. Тебе надо созвониться со своими родственниками
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы не свалиться как снег на голову. У людей могут быть свои планы. Да и в конце концов, чтобы тебя там встретили.
Парень вдруг ни с того ни с сего расхохотался неприятным истеричным смехом.
– Чтобы меня встретили? Встретили, да? Мальчик едет в пионерский лагерь! Один! Без папы! Без мамы! Ничего страшного, малыш, тебя там встретят! Неужели вы так наивны, Еремин? Выгляните в окно! Сколько добровольных провожатых у малыша!
Следователь бросился к темному окну. Парень был прав. Он насчитал во дворе пять иномарок с праздно болтающими людьми внутри освещенных салонов.
– Стая ворон слетелась на падаль, – прокомментировал Элвис
– И все-таки я закажу билет на Киев!
Авторитет не слышал оптимистической фразы следователя, потому что безутешно рыдал, уронив голову на стол, всхлипывая, как ребенок. Может, впервые в жизни в нем всколыхнулась, прорвалась наружу невыносимая жалость. Жалость к себе.
Самолет улетал ночью.
– Мы выйдем из дома за четыре часа. Помотаем их по городу. Как только оторвемся, прямиком в Шереметьево! – выложил свой план действий Костя.
– Вам-то зачем все это? Они пришьют нас из «узи», едва мы покажемся в дверях подъезда.
– Почему же до сих пор ничего не предприняли? – возразил следователь. – Охота им ждать, пока мы выйдем?
– Не знаю.
– А я знаю. Их боссу год назад я помог в одном деле, – признался он.
– Ерунда!
– Не ерунда! Старики играют по правилам. Правда, среди них тоже попадаются… – С его уст едва не слетело грубое слово, но он пощадил парня.
Перед выходом Вадим попросил бумагу, ручку, конверт.
Он написал два письма. Одно запечатал в конверт, другое просто сложил вчетверо.
– Если вам удастся выкарабкаться, не поленитесь, съездите в Косино к той самой девушке, у которой я прятался. Передайте ей записку от меня. Она отдаст вам часть коллекции Мориса. Там же в моем чемодане найдете ключи от подмосковной квартиры, где жила бабушка. В подвале – мебель. Вы видели ее. Поднять ее будет хлопотно. Если Катрин это надо, она оплатит расходы.
Элвис сделал паузу. Видно было, как нелегко ему даются слова.
– А это, – он указал на конверт, – вскроете, когда убедитесь, что меня больше нет.
– Катрин что-нибудь передать?
– Пусть не поминает лихом, как говорили раньше.
Старцев спускался по лестнице медленно, шаг за шагом – так, наверно, восходят на эшафот. Еремин его не подбадривал: сам сомневался в успехе задуманного.
Он первый открыл парадную дверь. Во дворе все замерло. Парни стояли возле своих иномарок и смотрели на следователя.
«Хорошо, что я поставил свою развалюху прямо у крыльца!» – подумал он.
Открыв заднюю дверцу, позвал Элвиса.
При появлении юного авторитета не последовало очереди из «узи». Парни не двигались с места.
Только когда следователь и Элвис уселись, один из них крикнул:
– Эй, начальник! Оставил бы здесь паренька!
– А ху-ху не хо-хо? – ответил сыщик и завел мотор.
Гонка по ночному городу продолжалась около двух часов. Преследователи действовали осторожно. На обгон не шли. Аварийных ситуаций не создавали.
– А вы оказались правы, – признал Элвис.
– Вот видишь! Они выжидают.
Москва за окнами автомобиля была сказочно красива в эту предпраздничную ночь. Отцы города не пожалели денег на иллюминацию, и высотные башни еще и в третьем часу ночи горели, как гигантские новогодние елки. Свет никогда не был на руку тем, кто желает скрыться. Еремин пытался выбирать улицы потемней, но, как назло, одна выглядела нарядней другой, будто модницы-кокетки хотели перещеголять друг дружку.
Им повезло в районе Сухаревки, когда сыщик резко свернул на перекопанную вдоль и поперек улицу Гиляровского. Он на днях здесь проезжал и основательно застрял уже при въезде. Теперь он сразу сделал еще один крутой поворот и оказался в каком-то ведомственном дворе с охраной. Шофер преследовавшего «опеля» на какое-то время потерял его из виду и рванул вперед по Гиляровского, но не справился с управлением и врезался в ограждения, зависнув передними колесами над вырытой ямой. Это позволило Еремину избавиться от хвоста. Он дал задний ход. Развернулся. Выехал по пешеходной дорожке на проспект Мира и снова нырнул в ближайшую подворотню.
– Отдохни немного! – бросил он перепуганному Элвису и вышел из машины.
– Куда вы?
– До ветру!
– Я с вами! – схватил его за рукав Вадим.
– Сиди, где сидел! – презрительно процедил Еремин. – При первой нашей встрече ты мне больше нравился. Не теряй достоинства, черт возьми! Даже если это конец!
Тот разжал руку и захлопнул дверь.
Константин понимал: раз ни одна из иномарок не последовала за ним в подворотню, значит, его маневр остался незамеченным. Но понимал он также, что те в застрявшем «опеле» уже связались по мобильному телефону с остальной братвой и указали им направление поиска. Поэтому необходимо было до конца прояснить ситуацию.
Он вышел на проспект Мира и спрятался в нише дверей какого-то учреждения.
«Опель» стоял в нерешительности при въезде на проспект.
«У него не горит одна фара, – отметил Еремин. – Попадется на крючок первому же гаишнику! Можно его сбросить со счетов!»
«Опель» поджидал остальных, и вскоре те объявились. Пятеро парней, делегированных от каждой иномарки, провели короткое совещание и бросились по машинам. Две из них тут же рванули в сторону Рижского вокзала. Две других разминулись на Сухаревской площади. «Опель» помчался к Сретенке.
– П…е, ребята! – напутствовал их следователь, дав наконец волю чувствам.
Выждав еще какое-то время, он вернулся к своей развалюхе. И взял курс на Шереметьево.
Домой вернулся обессиленный, но довольный. Все же спас жизнь человеку. Плохому, правда, человеку. Загубившему много душ. Честнее было бы предать его правосудию. Но кто бы дал ему дожить до суда?
