– Как это удобно – все сваливать на людей. А в зимних холодах не люди ли виноваты, случайно? Или в том, что трава не такая вкусная, как прежде?
– Откуда ты знаешь, ты что – пробовал?
«Да уж», – отдуваясь, подумал Агнар. Среди своих неспешных, обстоятельных в жизни и в разговорах соотечественниках он слыл бойким, но в действительности мог блеснуть остроумием лишь тогда, когда собеседники никуда не спешили. И в беседах с единорогом он довольно часто не мог с ходу придумать, что бы такое сказать. Однако он не злился, скорее готов был хлопнуть себя по бедрам в деланном возмущении и восхищении, – мол, вот шельмец, навострился языком болтать!
– Да не то чтобы языком, – объяснил единорог. – Я уж скорее пользуюсь магическим способом. Язык у меня не человеческий. И горло тоже.
– Чарами, значит, владеешь, – проговорил викинг. – Меня научишь?
– А с чего вдруг?
– Как это? По дружбе, ну, и в благодарность за помощь, конечно.
– Мы же договорились, что я, открыв тебе нашу тайну, уже тебя отблагодарил.
– Это ты решил за меня, разве не так? Я ведь молчал, кажется.
– Ну а что ж ты молчал? Надо было спорить.
– Вот сейчас и спорю. А будешь возражать, навьючу на тебя все наше продовольствие – пусть мой конь отдохнет.
– Вот еще! Я тебе разве грузовой единорог?
– Не выделывайся, а то превратишься в грузового осла.
Путешествие получилось веселым. По вечерам скандинав устраивал для себя лежбище и разжигал костерок. Он уже обзавелся маленьким котелком, в котором кипятил себе воду с травами или даже варил что-нибудь, если хотелось есть. Первый раз молодой мастер старательно спутал коню ноги, а следующим вечером единорог вступился за своего «младшего собрата».
– Дай ты ему отдохнуть! Я прослежу, чтоб он не убежал.
– Точно проследишь? – недоверчиво переспросил усталый и потому особенно раздражительный Агнар.
– Точно.
– Смотри, если сбежит – я тебя оседлаю.
– А ты сначала поймай!
– Ну давай, удирай! И придется тебе без магии остаться. И без человеческих самок.
– Уел, – шумно фыркнуло волшебное существо. Лошадь викинга принялась со вкусом объедать молодую травку, пробивавшуюся сквозь толстый слой палой хвои.
В этот вечер скандинав спокойно улегся спать, в уверенности, что все будет хорошо. Единорог куда-то увел жеребца – должно быть, на ближайший луг, в поисках травы погуще и послаще. Все последующие вечера молодой мастер проводил в одиночестве, но по утрам оба скакуна оказывались на месте – сытые, довольные, отдохнувшие.
Чем дальше на юг, тем лес больше редел, правда, молодой поросли в этих краях хватало, в том числе и явно посаженной человеческими руками. Викинг знал, что белги, гойделы и представители прочих кельтских племен, хотя и рубили много деревьев для своих нужд, но обязательно засаживали вырубленные делянки саженцами тех деревьев, которые им указывали друиды. Частенько бывало так, что селяне не просто совали в землю семечко, а тратили уйму сил и времени на то, чтоб в хорошей, старательно удобренной навозом и золой земле вырастить саженец, и лишь потом пересаживали его в лесную почву и не оставляли без своего попечения.
Сначала Агнара это удивляло – у крестьян и так слишком много забот, чтоб еще тратить свое время и усилия на заботу о древесной поросли. Он принял эту сторону жизни белгов, как дань уважения к друидам и лишнее доказательство того, что жрецы леса всесильны в этом обществе.
Но потом он взглянул на это с другой стороны: на Островах было слишком мало лесов и слишком много поселений, каждому жителю которых требовалось очень много леса. Если белги сажали зерно в землю, они благодарили ее за урожай, старательно ухаживали за ней, оставляли отдохнуть под паром. Если они собирали в лесу ягоды или орехи, обязательно оставляли подсоленную лепешку или большой ломоть хлеба для тех лесных обитателей, которых они лишили пропитания. И в том, чтобы обязательно посадить дерево взамен срубленного, тоже была своя мудрость.
Укладываясь спать на пышной моховой кочке, на охапке лапника, викинг с облегчением подумал, что друиды еще не приказали посадить здесь дерево, и на таком уютном пятачке леса можно расположиться с комфортом. Поворочавшись, он обмял охапку лапника, прикрытого плащом, так, чтоб ему было удобно, и, спокойно уснул.
Однако, казалось, не успел он закрыть глаза, как его довольно грубо растолкали, причем копытом.
– Эй, человек!.. Челове-ек! Вставай давай.
– У меня имя есть, между прочим! – отмахиваясь, пробормотал Агнар, цепляясь за ускользающий сон. – Отстань.
– Твоего имени я не помню…
– Ну и иди в горы… Далеко и надолго.
– Мое имя ты, между прочим, вообще не знаешь.
– Да наплевать мне на твое имя! Я спать хочу!
– Пора идти. До пирамиды осталось всего ничего.
