напоминало детскую возню, шалость. Правда, когда старшему принцу удалось оказаться сверху, он тут же оседлал брата, вцепился ему в волосы и попытался побить его головой об пол. Безрезультатно. Почти тут же последовала короткая вспышка, от которой затлел ковер, и Оулера отбросило к окну. С грохотом оборвался карниз и вместе со шторами полетел на принца.
Приятно было посмотреть на то, как плавно и красиво двигается любимый сын правителя. Он ловко увернулся от резного тяжелого карниза, который вполне мог размозжить ему голову, и вскочил на ноги. Руин в свою очередь почти не шевелился, он совершал лишь те движения, без которых никуда. Но в тот момент, когда Оулер вновь рванулся к столу, его противник каким-то чудом оказался готов к этому движению. С развернутой ладони младшего брата в старшего полетело что-то плотное, хоть и невидимое, будто сгусток горячего воздуха.
И все-таки маг немного опоздал. В последний миг Оулеру удалось сцапать метательный диск и подставить ладонь, наполовину скрытую бронзовой круглой пластинкой, под чужое заклинание. Оно погасло, не добравшись до тела. Что Руин принялся делать в ответ, Моргана не поняла. Она со страхом наблюдала, как пальцы любимого брата переплетаются друг с другом, ей казалось, что он пытается вернуть уже выпущенное заклинание себе.
А потом Оулер стал швырять в противника диск за диском. Одинаковые, не иссякающие в ладони, они по очереди срывались с пальцев и со свистом рассекали воздух. Скорость их движения была запредельной. Нет, человек не может так быстро менять в руке оружие, пусть даже и такое маленькое. Здесь не без магии. Конечно же, магия...
Руин быстро поднял левую руку. Манжета с запястья сползла к локтю, открыв гематитовый браслет, который сейчас казался скорее сапфировым, потому что пламенел чистым синим цветом. Диск за диском пропадали в пальцах Руина – он выхватывал их из воздуха и, словно фокусник, прятал в пустой ладони. Почему-то Моргане стало до тошноты страшна вся эта ситуация, и она накрепко зажмурилась. На миг ей стало тошно, словно от близости нездорового жара, потом все внутри всколыхнулось, как от взрыва неподалеку, и, когда девушка открыла глаза, то обнаружила, что Оулера в комнате нет, а Руин утирает со лба кровь. Проведя ладонью по лицу, он всякий раз задумчиво, с живым интересом рассматривал свои пальцы.
Принц повернулся к сестре. Из его глаз постепенно уходила тьма, и взгляд превращался в самый обыкновенный. Брат развернул перед ней ладонь, и девушка увидела, как выцветает на его коже потек алого. Будто испаряется – бледнеет и пропадает. Сочащаяся полоса на лице стремительно затягивалась, ток крови прекращался, и, когда Моргана, подойдя, коснулась рукой его лба, она обнаружила, что там осталась только короткая царапина. Принцесса погладила брата по плечам, словно стремилась убедиться, что он жив, что он рядом.
В покоях царила тишина, прерываемая лишь шелестом рваного платья Морганы и шорохом одежды принца, который напряженно опускал незнамо когда завернутые манжеты и неотрывно смотрел в одну точку. Девушка лишь спустя минуту осознала, что в комнате больше нет ни Оулера, ни его тела.
Руин, морщась, поправил белоснежный рукав рубашки, содрал с левого запястья гематитовый браслет и швырнул его на ковер. Моргана заметила, что густой ворс кое-где испорчен подпалинами. Девушку трясло, сознание влекло ее в объятия брата со страстным желанием найти защиту и утешение, но душа, на которую были наложены оковы ужаса перед сильной половиной человечества, противилась. Принцесса не знала, что ей делать, что предпринять, в растерянности она проследила за упавшим и откатившимся браслетом, кинулась его поднимать.
Рука Руина удержала ее, не дала коснуться гематита. Хватка брата оказалась крепкой, но притом удивительно бережной. Не прижимая к себе сестру, чтоб не испугать ее, он отодвинул Моргану в сторону.
– Не трогай, – мягко сказал он. – Нельзя. Это очень сильный артефакт, а опустошенный, он вдвойне опасен.
– Руин, – всхлипнула она. Принцесса ждала, что сейчас ее будут бранить, мол, говорили тебе – не ночи ярких платьев, не наряжайся. Девушка привыкла к чувству вины всегда и по любому поводу, и совершенно искренне готова была поверить, что сама виновата в произошедшем. Она съежилась, втягивая голову в плечи, будто брат сейчас мог избить ее за неосторожное поведение.
Принц подобрал с пола свою куртку (когда только успел ее скинуть – Бог весть) и набросил на плечи сестры, закутал ее. После чего нагнулся над диском, валяющимся на полу.
– Тебе стоило бы выпить чего-нибудь крепкого, – сказал он, двумя пальцами поднимая метательное оружие. – У меня есть коньяк. Будешь?
– Буду, – покорно согласилась девушка.
Руин провел ладонью, и в пальцах у него появилась изящная фляжка с гравировкой и фигурным горлышком, еще холодная, запотевшая. Протянул ей.
Моргана прижала к губам обжигающее, ледяное горлышко в форме разинутой змеиной пасти и безразлично почувствовала, как обжигающая жидкость струится по пищеводу. Хорошее, но крепчайшее спиртное маленьким, жарким, приятным костерком разгорелось в ее теле, потом стало тепло, а потом прояснилось зрение, пламя защекотало небо. Принцесса никогда еще не пила ничего крепче красного вина, и не больше, чем один маленький бокал. Девушка ожидала, что коньяк немедленно свалит ее с ног, она хотела уснуть, и потому глотала, пока могла, ожидая, что вот-вот ее затошнит, и мир вокруг пойдет колесом.
Но напиток закончился быстрее. Моргана осталась сидеть с пустой фляжкой в руке, с бешено колотящимся сердцем – и совершенно трезвая.
– Руин! – позвала она. Чуть громче, чем надо.
Принц, рассматривающий диск, сидя на корточках возле стола, поднял голову.
– Руин, сколько здесь было?
– Четверть литра, – он протянул руку. – Допила?
– Да... Прости.
Он забрал фляжку, и та исчезла в его пальцах.
– Не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только... Руин... Я совершенно не пьяна.
– Ну и хорошо.
– Но это же... Странно.
– Бывает и не такое, – принц оставил диск и стал что-то искать на подпаленном ковре. Нашел осколки раздробленного каблуком камешка, педантично переложил их все себе на ладонь.
Моргана успокоилась. Раз брат не видит ничего особенного в том, что она выцедила так много крепкого, «неженского» спиртного, и что при этом осталась с ясной головой. Она и не заметила, не успокоилась, почти позабыла о случившимся. К ней вернулась ее природная жизнерадостность (принцесса редко задумывалась об особенностях своей натуры, и слишком часто прятала умение радоваться жизни под маской уныния и замкнутости, но ее характер был именно таков), и захотелось посмотреть на предмет, который так заинтересовал брата.
– Что это? – спросила она, подбираясь поближе. Она тщательно куталась в остатки одежды и куртку Руина, хоть он на нее не смотрел.
– Метательное оружие, – принц показал сестре правильный круг с дыркой для пальца посередине. Диск отливал яркой желтизной полированной бронзы. – Магические пламенеющие диски. С одной этой штуковины можно нашвырять несколько тысяч. Благо, что этот болван Оулер не успел вставить сюда вот это, – он показал осколки. – Этот артефакт. Он бы полдворца спалил.
Моргану при упоминании Оулера слегка передернуло.
– А... Где он? – спросила она наконец.
Руин пожал плечами.
– Об Оулере не волнуйся. Он тебя больше не побеспокоит.
– Его... нет в живых? – осторожно поинтересовалась девушка.
Снова равнодушное пожатие плечами. Принцессе вновь показалось, что глаза брата вспыхивают густой темнотой.
– Скорее всего.
