– А... где он?
– Здесь, – Руин ткнул пальцем в пол.
– Где? На нижнем этаже?
– Нет. В монолите.
Моргана не поняла и, помедлив, спросила:
– А, может, он жив?
– Вряд ли, – вынув из кармана платок, принц аккуратно накинул его на гематитовый браслет. Медленно поднял украшение с пола. – Сложно оставаться живым, если твои молекулы перемешаны с молекулами камня в перекрытии... Однако, артефакт приказал долго жить. Жаль. Я, кажется, увлекся сложными заклинаниями. Надо было выбрать что-нибудь попроще.
– Руин, а что такое «молекулы»?
– Потом объясню. Пойдем.
– Руин, его найдут. И обвинят тебя.
– Не думаю. Идем же.
До своих покоев они смогли добраться, не привлекая к себе излишнего внимания. Принц заставил сестру переодеться, отнял платье и куда-то унес. И никому не велел рассказывать о произошедшем.
Оулера начали искать на следующий же день, но нашли только черед две недели, когда магический след Руиновых действий давно развеялся. Призванные на помощь мастера Высшей магии подтвердили, что тело принца буквально вплавлено в камень, каким образом это могло произойти – они не знают, следов традиционной магии не обнаружено, остатков воздействия Белой магии также нет, и однозначное заключение дать невозможно. Видимо, имело место какое-то непредвиденное магическое действие, нечто катастрофическое. Возможно, принц неаккуратно экспериментировал с чарами. И, хотя всем было известно, что Оулер не занимается магией, заключению пришлось поверить. А что оставалось?
Властитель о любимом сыне тосковал не слишком долго. Он хорошенько выпил с приятелями, поразвлекся с женщинами, поколотил жену и почти совершенно успокоился. Совершенное успокоение воспоследовало бы, наверное, если б Арману-Уллу удалось хорошенько проучить еще и Дэйна, но младшего сына не удавалось поймать даже в замке, а нагружать подобной задачей службу безопасности все-таки показалось нелепостью. Об Оулере очень скоро перестали говорить, и запоздавшее письмо с соболезнованиями от старшего сына Армана-Улла пришлось уже некстати – во дворце шли праздники. Властитель даже не стал его читать.
Властителя начинали бояться все – не только недруги, но даже и любимчики, даже любимицы. Арман- Улл становился все неадекватнее, то и дело его странные поступки превращались просто в дикие, крайне жестокие. Его начали бояться фаворитки, им все труднее и труднее было делать вид, что они испытывают к властителю хоть какие-то чувства, кроме страха и жажды наживы. Но Арману-Уллу, казалось, было все равно, что они испытывают к нему.
Жена правителя теперь не просто избегала мужа, а пряталась от него. Жестокость мужа переплескивала через край, но, к счастью, он стал еще более рассеянным, чем был. Ни одна мысль не задерживалась в его сознании дольше, чем на пять минут, и если Деборе удавалось избежать встречи с ним, все заканчивалось благополучно.
Она стала молчалива и замкнута, больше всего времени проводила в своих покоях, в постели. К побоям нельзя было привыкнуть, но Дебора за много лет совместной жизни научилась переносить их и обычно быстро приходила в себя. Но не теперь. Ее и саму удивляла своя слабость и апатия. Муж прежде бил ее куда сильнее, чем последний раз, но если прежде женщину поддерживала злоба, ненависть, то на этот раз и того не осталось. Деборе вдруг стало все равно. Она поняла, что жизнь ее так и останется неизменной, и никакая злоба, никакая воля не помогут ей избавиться от ненавистного мужа. Он все равно сживет ее со света, у нее же в данном случае нет никакого шанса сжить со света его.
А раз так, то все, что ждет ее ближайшие годы – все те же побои, все то же насилие, все те же лживые почести, которые она давным-давно перестала ценить. Лежа на кровати лицом вниз, Дебора впервые в жизни думала о том, что неплохо бы умереть прямо сейчас, прямо здесь.
Мысль текла вяло и бесконтрольно. Из глубин сознания наплывали воспоминания. Сперва лицо первого мужа. Он был страстен и красив. Богат. И при этом адски ревнив. Он любил ее до безумия и сходил с ума при одной мысли, что она может полюбить кого-то еще. Дебора знала о его испепеляющей страсти. Она сама любила его всего пару лет после свадьбы, а потом начала изменять. Изменяла виртуозно, так, что муж на протяжении десятилетий ничего не знал. Его долгие отлучки позволяли ей все скрывать, а бессмертие – не терять вкус к разного рода развлечением, сколько бы дней рождения она ни провожала.
Но и тогда ее покалывал страх. Она понимала, что если муж узнает об изменах, может и убить. Под горячую руку, в запале. Но не изменять не могла. И постепенно возненавидела мужа, которого некогда горячо любила. Возненавидела за свой страх.
Когда он умер, она была счастлива. И перед тем, как супруг в последний раз закрыл глаза, она из банального чувства мести прошептала ему на ухо имена всех своих любовников – длинный список, не меньше двадцати имен. Прошептала – и, увидев выражение его лица, почувствовала себя отмщенной.
А теперь думала – не за ту ли свою выходку она теперь платит? Ну, изменяла, ну, морочила голову – в конце концов, каждая вторая женщина хоть раз, да наставляла мужу рога. Но зачем было лишать человека иллюзии, которая согревала ему оставшиеся мгновения жизни? Будто бы недостаточно ему того, что он умирает. Умер бы спокойно... Так нет, надо было дать волю своей бабской стервозности. Впервые с тех самых пор Дебора вдруг поняла, что поступила жестоко. Нечеловечески жестоко.
«Все бабы – стервы, – подумала она. – Вот уж верно. Зачем ты с ним так поступила?» И сразу вспомнила тех, с кем изменяла мужу. Не всех, лишь нескольких. И среди них одного. Мэльдора из клана Мортимер. Дебора встречалась с ним недолго, всего какой-нибудь месяц (не считая долгих лет невинного знакомства), но почему-то сейчас подумала именно о нем. Может, потому, что умудрилась родить от него ребенка? Родила тайно от мужа и тут же сплавила отпрыска любовнику. Сейчас он уже должен быть совсем взрослым. Мужчина. Интересно, на кого он похож?
Мэльдор звал ее замуж. Давно, еще до того, как она вышла за своего первого. Но тогда он был всего лишь студентом – ни денег, ни положения – и она предпочла мужчину посолиднее. А потом... Потом она, пожалуй, вышла бы за него. Но не получилось. Дебора вдруг поняла, что если бы сейчас ей удалось сбежать от Армана-Улла, она сбежала бы, наверное, именно к Мэльдору. В Асгердан, или, как его еще называют, в Центр.
Дебора родилась в Асгердане. Она принадлежала к клану Диланэй, и пока клану не пришлось бежать из Центра – на то были свои причины – женщина даже не думала, что когда-нибудь окажется на Черной стороне. Диланэй бежали куда глаза глядят, и лишь в мире под названием Провал осознали, что их занесло слишком далеко от источников энергии, и продолжать путь они больше не могут. На Черной стороне не в пример хуже со свободными магическими потоками.
Пришлось заключать договор с Арманом-Уллом. Правитель был из тех людей, что никогда не упустят своей выгоды, он сумел содрать с бедствующего клана очень много ценностей – и, помимо всего прочего, потребовал в жены красавицу Дебору. Она сопротивлялась яростно, будто предвидела, во что превратится ее семейная жизнь, но клановое сознание – это клановое сознание. Наследнику погибшего патриарха достаточно было напомнить ей о «нуждах клана», и женщина уже не могла не подчиниться.
Теперь Диланэй больше нет в Провале. В один прекрасный день, накопив достаточно сил, они снялись и ушли, оставив Дебору на произвол судьбы. Несчастная супруга Армана-Улла знала – она никогда не простит своему клану этого предательства, и не давала себе труда подумать о том, что Диланэй, пожалуй, просто не смогли бы вытащить ее из прекрасно укрепленного, пропитанного черной магией дворца властителя. Только попались бы ни за грош.
Дебора прикрыла глаза. Шевелиться не хотелось, видеть не хотелось, слышать не хотелось... жить не хотелось. Как всегда случается, когда сон еще не знает, приходить или нет, сознание начало туманиться, и женщине стало неважно, реальность ли окружает ее или греза. Потому она не удивилась и не испугалась, когда обнаружила в комнате постороннего.
Вернее, супруга властителя вдруг осознала, что уже около полуминуты краем глаза рассматривает неизвестно откуда взявшегося мужчину. Бросались в глаза коротко подстриженные белокурые волосы с легким оттенком седины и быстрые синие глаза – такие, какими они бывают у хороших психологов и просто
