– Ладно, – согласилась я, голова у меня начала кружиться, через каждые восемь ступенек мы делали поворот на девяносто градусов. – Ты, конечно, не обязана отвечать мне, но если у вас был роман, то что здесь такого особенного?
Джо заговорила не сразу:
– Дело в Агнес. Она ревнует. А Чарлз переживает по этому поводу.
– Вряд ли он все рассказал Агнес.
– И, Боже правый, я надеюсь, что средства массовой информации никогда до этого не докопаются.
– Да уж. – Я представила заголовок: «У этих двоих есть мотив… и прошлое». – Значит, ты никогда не была стороной любовного треугольника?
Джо посмотрела на меня снизу, с середины пролета:
– С Чарлзом и Агнес? Ты с ума сошла?
– Нет, с Чарлзом и Дэвидом. Шеффо сказал, что ты и Дэвид…
– Шеффо заядлый сплетник. – Джо продолжала беспечно спускаться по лестнице. – Я думаю, средства массовой информации уделят некоторое внимание Чарлзу и Агнес, но у них неопровержимое алиби. В пятницу они весь день работали. И не могли приехать в Лос-Анджелес, застрелить Дэвида и вернуться в Пасо-Роблес, никем не замеченные.
– Джо, подожди! – Я слишком запыхалась, чтобы говорить и одновременно сбегать по ступеням. – Так Дэвид думал о самоубийстве или нет? Просил он кого-нибудь застрелить его?
Она остановилась.
– Я пытаюсь это понять.
– А ты не хочешь, чтобы это попыталась понять полиция Лос-Анджелеса?
Джо отрицательно помотала головой:
– Мне нравятся копы. Я уважаю их работу. Но они подозревают меня, Уолли. Я это чувствую. Они говорят: «Если она ходит как утка и крякает как утка, то она и есть наша утка». Я бы тоже так говорила на их месте. Если никто больше не подвернется им под руку, они сделают все, чтобы обвинить меня. Ты думаешь, невиновных людей никогда не сажают?
– Так не лучше ли скооперироваться с ними? Расскажи копам все, что знаешь, и они поймут: тебе нечего скрывать.
– Но мне есть что скрывать. Просто это к Дэвиду не имеет отношения.
– Звучит очень убедительно.
– Я и не стараюсь тебя в чем-то убедить, Уолли. Мне бы убедить себя.
– В чем?
– В том, что поступаю правильно. И что все выйдут из этой ситуации без потерь.
Джо так стучала каблуками по лестнице, что заглушала все вопросы, которые я пыталась задать.
Глава 22
По пути на съемочную площадку я составила список проблем – есть у меня такая привычка, подпадающая под придуманный мной термин «автомобильная терапия».
На первом месте в списке стояла Джо. Меня беспокоили также наши отношения с Саймоном, брат, роспись стены, работа для шоу и пробки в Лос-Анджелесе – дорожная ситуация не улучшалась, и все свидетельствовало о том, что в самом ближайшем будущем положение станет катастрофическим. Значит, к тому времени, когда мои дети вырастут, от южной Калифорнии останется лишь песок, небо и въезды на автомагистрали. Если, конечно же, у меня будут дети, а это весьма сомнительно. Несколькими часами раньше я жила с бойфрендом. Теперь мне предстоит ютиться в мотеле. Это нельзя назвать прогрессом.
Я выстраивала мои проблемы в алфавитном порядке, и тут зазвонил сотовый. Я вспомнила было о законе, запрещающем разговаривать за рулем, но решила не трусить и ответить. На случай если это окажется Саймон.
Номер не определился. Ага. Саймон.
– Саймон? – сказала я.
– Нет. Это Эллиот. Уолли, ты, случайно, не знаешь телефон Руперта Линга?
– Нет.
– Ох! А у меня сложилось впечатление, что ты и он… Как бы то ни было, он подбросил мне великолепную идею, но связь прервалась. Я пытаюсь перезвонить ему, а его номер заблокирован.
– Как так получается, что у всех моих знакомых парней номера заблокированы, а у подруг нет?
– Понятия не имею. Кстати, спасибо, что предложила ему обратиться ко мне. Из затеи с вином может что-нибудь получиться, и я хочу посмотреть его бизнес-план.
Голос у Эллиота был очень возбужденный. Он говорил быстро, и в моей голове мелькнуло понимание того, почему он так удачлив. Эллиот испытывал безграничный энтузиазм по отношению к бизнесу, любому бизнесу, будь то телевидение, компьютерные микросхемы, виноделие.
– Извини, я не знаю номера Руперта, – повторила я. – Попробуй спросить у Макса Фройнда, помощника режиссера…
– Да. Я знаю Макса. Еще один заядлый игрок в покер. Хорошо. Попробую. Позволь мне задать тебе один вопрос… – Казалось, его машина замедлила ход. Я подумала, что он, наверное, съезжает с шоссе. – Ты в последнее время видела Джо?
– Да.
– У нее все в порядке?
– Нет.
– Ну ладно. Ты не обязана выдавать ее тайны. Но можешь сделать мне одолжение? Скажи ей, что эспрессо-машина перестала сбивать молоко, а я не знаю, истек ли ее гарантийный срок. Можно мне ее выбросить и купить новую?
– Это все?
– Ты о чем?
– А как насчет того, что ты находишься в глубокой депрессии и не можешь без нее жить?
Эллиот рассмеялся:
– Как думаешь, что быстрее вернет ее домой: банальный диалог в плохом пересказе или мое намерение выбросить ее «Паскини» стоимостью четыре тысячи долларов?
– Я тебя поняла. С кофеваркой все в порядке, так? Но если ты просишь об одолжении, то должен был подумать дважды, прежде чем называть меня банальной.
– Я действительно нуждаюсь в одолжении. Не спускай глаз с Джо. Она не должна психовать из-за того, что оказалась на виду у всего города, но меня она не послушает, а ее психоаналитик сейчас в Европе.
Не уразумев, что в данном контексте означает «психовать», я пообещала Эллиоту выполнить его просьбу и выключила телефон. Как безответственно со стороны психоаналитика. Им полагается уезжать из города в августе, а не после Рождества, Хануки, Куанзаа, Нового года – эмоционально перегруженных праздников, когда они так нужны пациентам. Это известно даже мне, хотя у меня никогда не было психоаналитика.
Я добралась до студии в Бербанке и протянула удостоверение личности охраннику у входа, который изучил его так, словно хотел запомнить навечно, затем проверил багажник и вручил мне пропуск на парковку – на заказанное мне Максом место под солнцем – и махнул рукой, чтобы я проезжала. Я направилась к съемочной площадке, где припарковалась, как было велено, в красной зоне, и оставила ключи от машины у Кей-Джи, помощника режиссера с косичками. Милостиво не глядя на мои волосы, она подвела меня к Максу, все еще одетому в костюм, в котором присутствовал на чтении завещания.
Макс обнял меня:
– Уже чувствуете себя как дома? Познакомьтесь с Лори, нашей костюмершей.
Лори была круглая, стриженная под машинку, одетая во все черное, лишь пояс с инструментами был у нее красным. Она оглядела меня с ног до головы и спросила, знаю ли я свои мерки. Я ответила, что нет. Она покачала головой, достала сантиметр и приступила к работе, называя числа, а ее ассистентка, тоже вся в черном, записывала их в блокнот. Это не было обычным измерением груди-талии-бедер. Лори заставляла меня вытягивать руки, расставлять ноги и прикладывала сантиметр к таким местам, которые мне в жизни не измеряли.
