В это время нас догнал румынский обоз с сеном. Дорога шла под гору, и лошади бежали рысью. Румыны по одному-два лениво лежали на возах и, обгоняя нас, пристально посматривали на наши мешки, корзину. Кто-то из них попросил яблок. Мы отрицательно качали головами и отвечали, что яблок у нас нет. Румыны быстро спустились под гору, проехали через мост к начали медленно подниматься из деревни на противоположную от нас горку.
Мы в это время только входили в деревню. Людей на улицах не было. Встретился лишь один старик. Мы поздоровались с ним, он мельком взглянул на нас, приподнял фуражку и пошел дальше. Это обрадовало меня. Раз крестьянин не обратил на нас внимания, значит мы хорошо замаскированы и не вызываем сомнений. Пройдя деревню, мы поднялись на горку и тихо пошли той же самой дорогой, по которой впереди нас двигался румынский обоз. Вдруг обоз остановился. Румыны слезли с возов, сгрудились у дороги и посматривали в нашу сторону.
— Чорт их возьми, — сказал я, — зачем они, дьяволы, остановились?
— Неприятно, — согласился Гриша. — Не останавливайтесь. Спокойно вперед.
— Как бы они у нас яблок не стали искать, — высказал я опасение.
— Ничего, — ответил Гриша. — Идем прямо на них. И мы с пистолетами и литературой стали смело сближаться с румынскими солдатами.
Было их человек двадцать. Женя, опередив нас, первая подошла к солдатам и кокетливо улыбнулась:
— Возьмите меня с собой на телегу, а мужики пусть одни идут.
Румынам шутка понравилась, они засмеялись.
— Садись, садись! — крикнул один из них, с нашивками на рукаве.
Женя продолжала болтать с солдатами, а мы с Гришей не спеша прошли мимо и остановились поодаль. Гриша крикнул:
— Пойдем! На базар опоздаем.
Как бы нехотя, Женя подошла к нам, мы свернули на другую дорогу и скрылись от румын за холмом. Солнышко поднималось из-за горизонта, теплело, иней исчез. Зазеленела просторная степь. Странно чувствовал я себя. Несколько часов назад мы прятались за каждый кустик, прислушивались к каждому шороху. А теперь идем днем по открытой местности, точно нет никакой опасности. За пазухой у нас — оружие, а за спиной — советская литература.
Шли мы степью довольно долго. Смеялись над нашими лесными приключениями в Джеляве, над Колей, вспоминали румын, которых Федоренко захватил в плен. Нам было весело, мы радовались, что пока все у нас проходит благополучно.
Подошли ко второй деревне, расположенной, как и первая, в лощине, по берегам реки.
— Лучше бы все-таки обойти эту деревню, — предложил я Грише.
— Не можем обойти, да и не к чему. Здесь у меня знакомые. Зайдем, узнаем об обстановке в городе. Немцев тут нет.
Подойдя ближе, мы с горы увидели посреди улицы грузовую машину. Возле нее копошились люди.
— В чем дело? — Гриша пристально вглядывался. — Складывают на грузовики вещи и сажают людей. Очень странно.
Останавливаться на горе было невозможно, так как нас уже видели из деревни. Мы продолжали путь.
Машина проехала мимо нас и скрылась. Сидевшие в ней немцы не обратили на нас внимания. Это еще раз убедило меня в том, что замаскированы мы хорошо.
Мы присели на крыльце крайнего домика, положив мешки на землю. Из дома вышла пожилая женщина.
— Здорово, хозяйка! — приветливо сказал Гриша.
— Здравствуй, касатик. Будто знакомый?
— Забыла? В городе у сапожника встречались.
— Теперь помню. Подметку он тебе подбивал.
— Вот, вот. А мужик-то где?
— Придет сейчас.
— Как живете? — спросила Женя.
— Ох, родные мои, плохо! Машину-то видели? Сам комендант приехал и объявил, что всех жителей будут куда-то вывозить из села.
— Почему?
Женщина нагнулась к нам:
— Красные, говорят, к Перекопу подходят, — прошептала она. — Немцы боятся. Утром лошадей со всей упряжью забрали. Говорят, народ вывозить.
— Вот как! — изумился Гриша. — Ну, и что ж вы думаете?
— Известно что: кому охота из родного дома уходить!
Я спросил:
— А кого они повезли в машине?
— Это семейство старосты, полицейского и других, кто оставаться боится.
— А вы не боитесь?
— У меня два сына в Красной Армии. Чего нам от своих детей бежать!
Гриша засмеялся:
— Это правильно, мамаша. Дай-ка водички, пить хочется.
Через раскрытую дверь видна была груда спелых помидоров, лежавших в сенях, на полу. Давно мне не приходилось их пробовать. Я вошел в сени вслед за хозяйкой и попросил продать мне немного.
— Чего продавать-то! — Она искоса оглядывала меня. — Кушай на здоровье. Чай, они у нас не купленные.
Она подала мне соль, кусок хлеба. Я с жадностью начал уплетать сочные, яркокрасные помидоры, а несколько штук положил в карман для своих спутников. Хозяйка молча поглядывала на меня, забрала кружку, ведро с водой и пошла поить Гришу.
Скоро пришел и хозяин, мужчина лет пятидесяти, плотный, сумрачный, обросший бородой. Он сразу узнал Гришу и Женю. Начал осторожно говорить о положении в селе. Народ с немцами ехать не хочет. Ушли бы в лес, да как семью бросишь?
— Придем в город, узнаем, что там делается. На обратном пути скажем, — уходя, пообещал Гриша.
За деревней Женя, лукаво улыбаясь, спросила меня:
— Что вы там с помидорами натворили?
— А в чем дело? — Я не понял ее вопроса. — Я просто обрадовался, что увидел помидоры, с удовольствием поел их и вам захватил.
Женя и Гриша расхохотались.
— Что тут смешного?
— А вы знаете, что получилось? — сказала Женя. — Хозяйка принесла нам воды и говорит: «Что это за крестьянин, ваш старик? Сам в деревне живет, а меня просит помидоров продать. Накинулся на них, будто сто лет их не едал». Я сказала ей, что старик с причудами, просто из ума выжил.
Тут только я понял свою оплошность. Вспомнил, как в Керчи я не учел наблюдательности Клавы, и мне стало очень неловко перед моими молодыми друзьями.
По дороге мы нагнали пожилого крестьянина. Он вел на поводу хромую лошадь.
Мы присоединились к нему, чтобы больше походить на местных жителей. Мужчина оказался словоохотливым. Осторожно, но очень ясно выражал он свое недовольство немцами.
— Конечно, — поддакивала Женя, — зачем нам с немцами уходить, хозяйство разорять.
— Если бы дорогу в лес знали, — сказал крестьянин, вопросительно посматривая на нас, — кое-кто ушел бы.
— А разве партизаны еще есть? — спросил Гриша. — Говорят, что всех уничтожили.
— Брешут! — ответил тот. — У меня румыны стоят в доме. Как в лес итти, в штаны напускают. А полицаи только о партизанах и говорят! Недавно в одной деревне старосту убили и надпись приклеили: «То
