- Нет, ничего, - ответила Вера, хотя вновь поймала себя на мысли, что, пожалуй, в этот момент приревновала Словцова, хотя не имела на это никакого права. Что это за глупая ревность? Ревность - это уже признак... чего?
Павел заметно растерялся, но на выручку ему пришла бесцеремонная Лиза. Выглянув из коридора кухни, она мгновенно срисовала ситуацию, да, по всей вероятности, еще и подслушивала.
- Вера Сергеевна, да не трогала я вашего поэта! Он сам пришел! И не мучайте себя ненужными подозрениями, мне он нравится только как человек, а как мужчина - не в моем вкусе.
- А мне нравится... - сорвалось у Веры, и она попыталась тут же исправиться, - точнее, мне не нравится, Лиза, что ты подслушиваешь и вмешиваешься в чужие разговоры.
- Не больно-то надо! Вы бы еще перед микрофоном на радио беседовали. Сами знаете, какая в этой комнате акустика - как в театре.
Повисшую в воздухе неловкость помог снять впервые за долгое время включенный телевизор. Огромная плазменная панель на стене, подчиняясь командам с пульта в руке Веры, переключала программы. Павел просто сбился со счету. Антенна на крыше, похоже, отличалась эфирной всеядностью. Вера же, проскочив, как минимум, три десятка каналов, вернулась к новостям на Первом.
- Ну, чего они хотят? - возмущенно прокомментировала она предыдущий винегрет. - Насилие, безнравственность и глупость! И бредят при этом гражданским обществом! Больные на всю голову! Вот смотри, и в новостях каждый день... - и осеклась.
Диктор на фоне аэропорта «Домодедово» рассказывал об очередном покушении на крупного бизнесмена... Юрия Хромова. Покушение произошло вчера на Каширском шоссе. По машине Хромова произведен всего один выстрел. Бизнесмен был ранен и доставлен в институт Склифосовского, где ему была сделана успешная операция. Водитель сумел вывести машину с линии огня и не пострадал. Ведется следствие, отрабатываются, как водится, сразу несколько версий.
Сюжет сменился. Вера сидела, в буквальном смысле открыв рот. Она смотрела на экран, Павел на нее. Через минуту их взгляды встретились.
- Что ты там писал о неслучайной баллистике?
- Значит, мне все-таки досталась его пуля, - задумчиво поджал губы Словцов.
- Зачем было ехать за ним сюда, чтобы в итоге выстрелить в Домодедово?
- А там в него стрелял другой человек, - уверенно заключил Словцов.
- Тогда многое объясняется... Но не все. Факсы эти дурацкие...
- Что объясняется?
- Павел, когда-нибудь я тебе многое расскажу, и, возможно, тебе захочется от меня отвернуться, уйти и больше никогда не возвращаться, ни за какие деньги. Но сейчас мне просто страшно, страх, правда, не животный, а какой-то метафизический.
- Я не боюсь смерти, - сказал вдруг Павел.
- Совсем? Это невозможно.
- Нет, это пришло в свое время, как осознание ужаса жизни. В последнем романе Воннегута «Времятрясение» есть фраза, которую он приписывает Марку Твену: «С тех пор, как я стал взрослым, мне ни разу не захотелось, чтобы кто-нибудь из моих покойных друзей возвратился к жизни». По-моему, исчерпывающе.
- У меня нет детей, значит, и мне бояться не стоит, - обреченно согласилась Вера.
- У Веры должна быть вера.
- Надо ехать в Москву... Хромов все-таки друг. Друг семьи даже. Он знал Георгия. Вместе они когда-то начинали. Поедешь со мной?
- Я же на работе, - улыбнулся Словцов, - тем более, сто лет не был в столице. Наверное, со времен перестройки.
- Тогда готовься к шоку.
- Шок - это по-нашему, - передразнил рекламный слоган Павел.
