родителей Суворова не сохранилась. В сорок первом туда упала фашистская бомба. А рядом разбомбили дом Оболенских, знаменитый «дом с привидениями».
- М-да, немцы бомбили прицельно, в станице Вешенской, к примеру, попали именно в дом Шолохова.
- Пойдем пить кофе, я должна еще успеть рассказать тебе кое-что. Во-первых, не обижайся на Михаила Ивановича и его военную прямоту.
- И не думал.
- Он очень тяжело переживал смерть Георгия. Между прочим, сына он назвал в честь маршала Жукова. Но это, в сущности, не важно. Так вот, сначала он похоронил жену, а потом сына. Я у него теперь вместо дочери. Он искренне меня любит. И самое главное - он теперь живет с моей мамой. Сначала просто вместе проводили время, чтобы пережить горе, развеять одиночество, а потом как-то само собой получилось.
- Я же говорил - всюду преодоление одиночества.
- Знаешь, у них, наверное, не любовь, в полном смысле этого слова, а, может, это у нас у всех не любовь. У них какая-то высшая форма отношений. Видимо, потеряв всех, они научились ценить присутствие близкого человека. Надо видеть, с какой... - она задумалась, подыскивая более точные слова, но, похоже, не нашла, - с какой взаимной предупредительностью они ухаживают друг за другом. Их чувства лишены всяких там цунами страсти, возраст не тот, но когда я пью в их обществе чай, я буквально чувствую, что между ними... В общем они ощущают друг друга, как телепаты. Наверное, поэтому я никогда не задавала маме никаких вопросов. Просто приехала однажды, узнала, что они вместе, и приняла это как должное.
- И это правильно, - согласился Павел. - Если пришлось бы дожить до старости, я бы хотел такую, - заметил он. - Но лучше где-нибудь в тихом уголке на берегу моря. Не помню, когда последний раз я был у моря...
- Думаешь, я бултыхаюсь когда вздумается?
- Вовсе нет. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что процесс делания денег выпивает из человека все до последней капли, и азарт этот мало чем отличается от тупого сидения в казино. Но человек делает деньги в расчете на то, что когда-нибудь ему хватит на все, чтобы ничего не делать, или на то, что кто-то это будет делать за него, но для него. Но это «когда-нибудь» никогда не наступает. А объясняется все просто, библейскими словами: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». Книга Бытия.
- Ты уже говорил мне о бессмысленности накопления, - грустно улыбнулась Вера, - но пока у меня есть деньги, мы можем хоть что-то... Ладно, - она сделала последний глоток кофе, - если я сейчас погружусь с тобой в такое любомудрие, то потеряю время, которое, как ты знаешь, тоже деньги. Вот тебе мобильный, у меня второй. А это карточка, вокруг полно банкоматов, нужны деньги - сунешь ее в банкомат. Код - четыре семерки, специально для тебя, рассеянного, такой не забудешь.
- Не забуду.
- Там тысяч триста.
- Сколько? - изумился Павел. - Куда столько?
- Это Москва, она питается деньгами. Не переживай, я такие карты всем своим командированным даю. Разница лишь в сумме и в том, что тебе не придется делать авансовый отчет. Наслаждайся старой Москвой. Созвонимся.
- Только, умоляю, не вези меня к Хромову. Если он еще раз попытается мне доказать, что он мужского рода, а я какого-то другого, я вызову его на дуэль. На охотничьих ружьях! Будем стреляться шрапнелью, чтоб мясо в клочья!
4
День выдался солнечный. Утренняя хмарь была сначала проткнута копьями солнечных лучей, затем развеялась, уступив место голубому, но немного мутноватому небу с прожилками облаков, словно в него подмешали сухого молока. Выйдя на улицу, Павел полностью отдал себя созерцанию. Он подолгу стоял у старых зданий, не столько любуясь, сколько пытаясь почувствовать сквознячки истории из их окон, парадных и дворов. Сначала он ринулся в тонкую вязь древних посадских переулков и удивлялся их безлюдью и тишине. Только бабульки на скамейках неспешными разговорами нарушали ее да редкие автомобили.
Словцов немного постоял у церкви Афанасия и Кирилла, что на Сивцевом Вражке, полюбовался классической геометрией ее форм, но войти почему-то не решился. Двинулся дальше. На одном из старых домов заметил мемориальную доску: «В этом доме в конце 1911 - начале 1912 жила русская поэтесса Марина Цветаева». Постоял, раздумывая об ее судьбе, и пришел к безрадостному выводу, что и поэтессам на этом свете живется не сладко. Уж, во всяком случае, не слаще, чем поэтам. И действует этот неумолимый закон на всех самых талантливых. Причем с такой обязательной закономерностью, что даже обласканные властью и не обделенные наградами, но часто бездарные, хотят чем-нибудь походить на истинных страдальцев, придумывают себе мнимые гонения, диссидентство и всякую неустроенность, дабы обрести, пусть и фальшивый, ореол
