- Меня в кафе сразу срисуют, да и знают уже, - потупил взгляд Паша, - взять бы просто, да втихушку на улице...
- Сообразим чего-нибудь.
Арбат не испытывал недостатка в заведениях. Павел порылся в карманах, ощущая шелест собственных сбережений и карточку Веры. Почему-то захотелось сделать этому тезке приятное. Он нырнул в ближайшее кафе и у стойки бармена попросил бутылку коньяка с собой, пластиковые стаканы и плитку шоколада.
Паша терпеливо ждал у входа. Словцов молча протянул ему пакет.
- Ого! - заглянул тот внутрь. - Вы же не богатый человек?! Значит, как это сказать, тоже не от мира сего.
- А кто еще? - улыбнулся Павел.
- Я.
- Ну, это я сразу понял. Вряд ли это исцелит твою душу, - Словцов кивнул на пакет.
- День проживу, и ладно, - вздохнул Паша.
Словцов подумал, достал из кармана еще пару сотенных и протянул их страдальцу.
- Может, поесть захочешь.
Паша взял деньги, постоял, о чем-то раздумывая, и сказал Словцову то, что он знал и сам:
- Москва огромная, таких, как я, тут бродят тысячи, десятки тысяч, всех не прокормишь. Да и не все - те, за кого себя выдают.
- А я сам случайный гость на этом празднике жизни, - ответил Павел, - и даже не знаю, за кого мне себя выдавать.
- Вот незадача, - переменился в лице Паша, - не успел смотаться. Ну, теперь все...
Что - «все», Словцов понял, когда к ним подошли трое молодых бритоголовых парней в кожаных куртках. По выражению пренебрежения ко всем и вся на их лицах и размеренной походке, несущей драгоценную вязь мускулатуры, не трудно было догадаться, что это типичные «хозяева жизни». Не обращая внимания на Словцова, словно его и не было, они сразу окружили Пашу, бесцеремонно заглянули в пакет. Один из них лениво, словно выполняя нелюбимую работу, спросил:
- Ну вот, коньяки пьешь, а долг возвращать не хочешь. Достал ты, Паша.
- Жень, дайте еще немного времени, я найду деньги, - без всякой надежды попросил Паша.
- Да откуда тебе их взять? Бутылки сдашь? За комнату твою в коммуналке, может, кто и даст чего, но ты же у нас интеллигент, бомжевать не хочешь.
Вся троица дружно хохотнула. Паше слегка дали под дых, и он согнулся. У Словцова была в этот момент возможность уйти, и он бы так и поступил: какое ему дело до чьих-то разборок, но в этот момент он напоролся на взгляд Паши. Снизу вверх. В нем не было мольбы о помощи, осуждения, а только едва уловимая ирония: ну что ты можешь изменить в этом мире? И Словцов, сам от себя не ожидая, вмешался:
- Господа, известно ли вам, что человек создан по образу и подобию Божьему?
Сначала его не услышали, или сделали вид, что не услышали. Это был особый стиль поведения у таких парней. Потом старший-таки повернулся.
- Ты чё несешь?
- Я несу свой крест, а вы, господа?
Вся троица вопросительно переглянулась. Старший даже нахмурил лоб, чтоб усилить внешний эффект понимания речи Словцова. Потом сделал благородный жест:
- Слышь, ты определись, чё тебе надо? Тебя никто не трогает, мы с другом детства беседуем, а ты вмешиваешься. Нехорошо, не интеллигентно. Идите, пожалуйста, гражданин.
От последней его фразы дружки заржали, по ходу обменявшись проходными матерками. Павел же, легко уловив тон вожака Жени, продолжил в его манере:
