сапоги.
Мы честно несли ордена и заплаты,
Мы нищими были, мы стали богаты,
Поэт Бизнесменский, к примеру, у нас
Богаче Есенина в тысячу раз.
Ах, Фёдор Михалыч, ты слышишь, как бесы
Уже оседлали свои «мерседесы»,
Чтоб в бешеной гонке и ярости лютой
Рвануться за славою и за валютой...
...Мы пропили горы, проели леса,
Но чудом каким-то спасли небеса,
Мы тысячи речек смогли отравить,
Но душу никак не умеем пропить...»
Вера посмотрела на Павла с едва уловимым сожалением, погладила его по лицу.
- Ты много стихов знаешь наизусть?
- Много. Я же высокооплачиваемый работник разговорного жанра. А если серьезно - работа была такая. Любить русскую поэзию. Я динозавр. Скоро мы вымрем. Только, думаю, и России после этого недолго останется. У него же есть в одном стихотворении:
«...Если в светлеющий утренний час,
в час, когда синь нарастает в окне,
ты не проснешься в тревоге за нас
и не прижмешься собою ко мне.
Жаль, не прижмешься ко мне горячо,
словно спасенья от страхов ища,
жаль, не уткнешься губами в плечо,
что не найдешь под губами плеча».
- Если я не найду под губами твоего плеча, то меня уже не будет волновать вселенская пустота вокруг, - прошептала Вера, клонясь к плечу Павла.
- Знаешь, в романе я предпочел бы максимально отложить близость главных героев куда подальше, дабы тянуть читателя «вдоль по Питерской», а в реальности у нас получилась вспышка, всполох, замыкание. Странно, но я горю, сгораю с удовольствием, и мне абсолютно наплевать на все, если в этом во всем нет тебя. Мне самому себе хочется сказать: так не бывает. И я боюсь спугнуть то, что мы иногда называем счастьем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Джордж Истмен смотрел в зеркало. Оттуда на него невозмутимо взирал безупречный английский джентльмен. Сорокалетний, слегка седоватый, с цепким взглядом зеленых глаз и этаким невозмутимым выражением лица. «Надо было выброситься из жизни, как из окна, иначе не в первый, так во второй раз или с третьей попытки выбросили бы меня», - подумал на английском языке Джордж Истмен, пытаясь разглядеть собственное прошлое в собственном отражении. Отражение было беспристрастно. Он столько лет работал над этим выражением, что мог бы гордится им, своими достижениями, своим безупречным английским, умением легко перепрыгивать с одного лондонского диалекта на другой, отчего его легко принимали за своего в любых кругах.
