Иртыш готов расправить плечи.
Почти оттаяла Сибирь
И навострила сосен свечи
Вглубь, в позолоченную высь
Расчищенного к Пасхе неба.
И гнезда птичьи завились,
И плыл с пекарни запах хлеба...
Земля вот-вот вздохнет травой,
А сердце - нераскрытой тайной.
Как хорошо, что мы с тобой
Так долго жили на окраине.
Имперских будней круговерть
Нас не лишила созерцанья.
Христос Воскрес! Иссякла смерть!
И обновилось мирозданье!
- Душевно, - оценил Егорыч.
- Но, честно говоря, наступило какое-то странное время. Стихи никому не нужны, кроме девчушек, которые ожидают встретить принцев. Уроки литературы в школе превратились в математику, где каждая строфа проверена алгеброй. Знаешь, я посещал уроки в разных школах, и в каждой следующей я знал, что скажет о том или ином стихотворении учительница. Как под копирку! Главное - они знают, как и почему писал Пушкин! Я всю жизнь пытался понять - и не смог, а они знают! Это в учебниках написано. Вплоть до того, какие движения души и мысли при этом были! Кстати, я сам преподавал литературоведческий анализ текста. Я тоже приложил к этому руку...
- Успокойся, Павел. Все не так просто. Стихи? А почему вообще перестали читать, если еще десять лет назад охотились за книгами? Почему полки книжных магазинов заполнило чтиво, а не литература, которой так жаждал народ? Демократия? Законы рынка? Пятнадцать лет назад тираж журнала «Наука и жизнь» превышал три миллиона! В нагрузку к нему по подписке навешивали журнал «Коммунист» или «Правду»! А сейчас он мизерный тираж с трудом выдерживает. Я полагаю, это тоже один из признаков Конца Света. Помнишь наш разговор в гостинице «Кристалл»?
- Как не помнить. Я, кстати, хотел тебя спросить, что за англичанин тогда сидел с вами? Весь такой расфуфыренный, вальяжный...
- Истмен, Джордж Истмен, - не дал договорить Павлу Егорыч, - чистокровный денди, кичливый и заносчивый, якобы представляет здесь интересы «БиПи», имея под задом мощный пакет акций. Они с канадцами, типа, дружат, а по большому счету, ревностно подсиживают друг друга. А этот «лорд в первом колене» пытается всеми правдами и неправдами через подставных лиц завладеть перспективными нефтяными территориями. Типа - вкладывает в геологию. Озабочен грядущим энергетическим кризисом. Нам-то что. Они когда увидели, на каком оборудовании мы до сих пор работаем, у них был шок.
- Ты знаешь, мне тогда показалось, что он вполне понимает русский язык, - задумчиво предположил Павел.
- Да запросто. Темные ребята. Мы при них только материмся открыто. А те кивают со своими каменными улыбками на лощеных фэйсах или требуют ледяным голосом выполнения работ строго по технологиям и мировым стандартам. Мы делаем вид, пока они смотрят, а когда уезжают, снова сваебоем гвозди заколачиваем, потому как по-другому у нас нельзя. Им этого никогда не понять. И то радует, что наши работяги перестали перед ними пресмыкаться, как в начале девяностых. Но вот в одном к ним нет претензий: платят всегда вовремя и платят куда больше, чем наши. Да еще и пристально следят за соблюдением техники безопасности. Правда, это как раз понятно, боятся лишнего повода, что их отстранят от нефтяных титек. Ты же слышал, небось, как Вэ-Вэ непрозрачно намекнул, кто и на каких условиях должен добывать на нашей территории наши ресурсы.
- Джордж Истмен, - повторил Словцов, который, возможно, и не слышал эмоциональной тирады Егорыча.
Поняв это, тот замолчал, чтобы через пару минут снова начать сокрушаться:
