растерялся Платонов, вспоминая легенду, — писал, переводил, в газетах подрабатывал...
— Писатель, что ли?
— Не, писатель круче, для этого талант нужен.
— Талант везде нужен, — подытожил Федор, — давайте, — он поднял стакан, — за талант.
— А где — если что — переночевать можно? — спросил, не закусывая, Виталий Степанович.
— Да здесь можно, тепло пока, — ответил Виктор и переглянулся с Федором.
— Так это, наверное, ваша хата? — спросил Платонов.
— Не, — покачал головой Виктор, — не наша... Здесь так, бухнуть. Бабу приличную и то сюда не привести. Бомжи здесь часто.
— А вы чем занимаетесь? — как бы между делом поинтересовался Виталий Степанович.
— Всем помаленьку, — отрезал Виктор таким тоном, который не предполагал развернутого ответа.
— Ну да, понятно, — зачем-то и с чем-то согласился Виталий Степанович.
— Слышь? — вскинулся вдруг на него Виктор. — А чё вы от нас хотите? А? Че надо-то? Я че, на лоха похож?
— Ты че, брат? — попытался восстановить статус-кво Платонов. — Че поднялся-то? Сидим спокойно...
— Ты наливай, давай, по вам же видно, что че-то вынюхиваете. На какую контору работаете? Ты, дядя — очкарик, — вернулся он снова к Бабелю, — по тебе же видно, что ты профессиональный нюхач. Че, не так?
— Да ты, Виктор, не кипятись, — Бабель вдруг потерял свою «опытную» уверенность и, что называется, поплыл, в отличие от Платонова, который, напротив, казался спокойным.
Федор с интересом наблюдал за допросом и почему-то хитро подмигивал Константину. Мол, вот как он его. Точно Платонов был с ними заодно.
— Может, все-таки выпьем? — спросил Платонов.
— Да выпьем, выпьем, — не глядя в стакан, хлебнул Виктор, но на Бабеля смотрел так, словно вот-вот припечатает его своим кулаком в наколках.
Бабель, не в силах выдержать его надменного взгляда, переключился на банку с огурцами.
— По-берлински, как будто не могут по-русски сделать... — зачем-то сказал он.
Следующей целью Виктора, как и следовало ожидать, стал Платонов. Он в это время открыл вторую бутылку и разлил. Виктор выпил, не дожидаясь остальных, и прищурился на Платонова, который тут же наполнил его стакан на треть.
— Шестеришь? — ухмыльнулся он.
— В камере шестерят. А я просто по-человечьи. Хочешь — пей, не хочешь — никто не льет за шиворот. — Константин знал, что отступать перед такими людьми нельзя. Чуть сдал назад — и ты в полной зависимости.
— Под тертого косишь? — склонился в его сторону Виктор, и Платонов понял, что все закончится мордобоем. Он с сожалением глянул на Бабеля, который тоже начал понимать, что здесь его опыт и журналистский азарт не имеют никакого веса. Выглядел Бабель жалко и растерянно. Константин же попытался напоследок выпутаться.
— Ладно, хорош бухать, пойдем мы.
— Да, пора, — поддержал Бабель и даже поднялся.
— Сядь, чмо! — гаркнул вдруг Виктор так, что Бабель заметно вздрогнул. — Сядь, я сказал!
Федор в этот момент ногой с силой подоткнул ему под ноги пластиковый ящик, на котором он только что сидел, Бабель едва устоял, и вынужден был вернуться на место. На лице у Федора при этом не было и доли агрессии.
