редакцией на тридцатилетие «Tissot». — Да, на севере, бабки заколачивали, — словно оправдывая оплошность, продолжил Константин, — а теперь хрен знает че делать...
— К мусорам идите, в линейный, — холодно посоветовал высокий. — Справку дадут, с билетами помогут... Наверное...
— Похмелиться сначала надо. Башку ломит. — Платонов достал из кармана мятую тысячу. — Вот, в куртке не нашли. Где тут намахнуть по маленькой можно?
— Да везде, — ухмыльнулся маленький. — Можно в кафе на вокзале, но «У Кузьмича» дешевле будет. Водка не паленая, нормальная. А пирожки везде деревянные.
— Меня Костей звать, — решился протянуть руку Платонов.
— Федор, — ответил тот, что в телогрейке.
— Костя, — нацелил длань в высокого Платонов.
— Виктор, — высокий протянул-таки руку, но так, будто делал одолжение. — Работяги, значит? — прощупал недоверчивым взглядом.
— Ну да, — ответил Константин и сразу почувствовал, что звучит фальшиво. — А это Степаныч, раньше профессором был, но в девяностые — сами знаете — профессоров никому не надо было. — Импровизировал на правдоподобие Платонов.
— Профессор? — протянул руку Федор. — Похож. А на севере че делал?
— Помбуром, — не моргнув глазом ответил Степаныч, и у него получилось куда как правдивее, чем у молодого коллеги. — Ну так как, за знакомство?
— А че — нет? — поддержал вопросом Федор и обратился взглядом за поддержкой к Виктору.
— Можно,— равнодушно согласился Виктор. — А сумки — че? Тоже увели?
Платонов и Бабель озадаченно переглянулись. Ответили почти в голос:
— Ну...
— Понятно. Клофелин, поди. Щас на станциях наклофелиненных хватает. Ходят — память ищут. А че ссадили-то? — он цепко проверял легенду.
— Да вон, — опередил молодого неопытного коллегу Бабель, — Костя бузить начал. Проводнице нахамил, начальнику поезда в морду дал, ментов матом крыл... Понять можно, зарплату за вахту и вещи — все увели. А эти еще предъявлять начали... Чуть не закрыли обоих.
— Так, значит, вам в линейное нельзя. Ребра в воспитательных целях переломают.
— Нельзя, — вздохнул Бабель. — Надо как-то до другой станции. Паспортов-то нет.
— Ладно, скумекаем че-нить, — рассудил Виктор. — Ты в магазин-то идешь? — обратился он к несколько растерянному Платонову. — У нас еще дела есть.
— Ага, — торопливо подтвердил Федор.
— Водяры? — спросил Платонов, как будто хоть кто-то подразумевал что-то другое. — Куда двинем? — снова спросил Константин, появившись буквально через пару минут на крыльце.
— Во дворец, — переглянулись Виктор и Федор.
— Во дворец, — еще раз подтвердил Виктор.
6
Дворцом оказался старый двухэтажный купеческий особняк из красного кирпича на соседней улице. Он печально смотрел на улицу осколками почерневших от грязи и копоти стекол, во дворе лежали обломки ворот, а на крыше, точно крупные ржавые стружки, загибалось листовое железо. Обычно такие выкупали какие-нибудь фирмы, чтобы прижиться в памятнике архитектуры и, что называется, продолжить традиции. Фирмачи окружали здания заборами из чугунного литья, с фасадов смотрели на прошенных и непрошенных гостей камеры. И каждый кирпичик был надраен и покрыт лаком. Внутри же проводился не то что «евроремонт», а ремонт, если говорить в рамках ценовой политики — «космический». Молчаливые таджики «реставрировали» такие здания сотнями по всей России.
