хозяев. И пусть сегодня магазин на привокзальной площади называется «24» или «У Кузьмича», сквозь новое название все равно читается «Горторг». Можно еще подойти к стене старого станционного здания — вокзала — и потрогать его гладкие, чаще всего красные кирпичи, облизанные ветрами и скоростью пролетевших мимо поездов.
Именно на такой станции сошли Платонов и Бабель, причем первый еще с подножки вагона заявил, что такие города нужны, дабы почувствовать вкус времени.
— Интересно, а пирожки с ливером по четыре копейки здесь есть? — по-своему воспринял окружающий мир Бабель.
— Население тысяч сто, — сделал предположение Платонов.
— Сто восемьдесят, — обиженно поправил проходивший мимо ремонтник в фирменной оранжевой куртке.
— Значит, есть — где развернуться, — иронично порадовался Платонов.
— Далеко ходить и не надо. Вся нужная нам жизнь кипит на вокзале, — скептически заметил Виталий Степанович.
— Так уж и кипит? Вон — кран для заливки воды в паровозы, и там ничего не кипит. Это здание было построено... — Платонов воззрился на дату, выведенную в кирпичной кладке под крышей: — Ого! В начале прошлого века! Мне кажется, нам следовало выбрать областной центр...
— Пойдемте лучше вон к тому магазину, коллега. Мне кажется, это подходящее место для таких... Гм... Как мы.
— А в «аляске» мне жарко. Снега-то нет. Осень нынче, как будто август задремал...
— Еще раз вам повторяю, вам бы телогреечку попроще, а вы вырядились, Константин, как на интервью к губернатору...
— Скажете... В лучшем случае — на сельхозработы.
— Смотрите, — придержал за рукав Платонова Бабель, — кажется, вон наш контингент.
У магазина появились два мужчины характерного вида. На одном из них была надета как раз упомянутая Бабелем телогрейка. Испитые лица рыскали едкими взглядами по округе в надежде увидеть знакомых или наоборот посторонних, у кого можно было бы «зашибить деньгу». Платонов тут же подумал, что этим бы точно не подал, ибо в них чувствовалась внутренняя агрессивность и ненависть ко всему окружающему.
— Точно? — переспросил он мудрого коллегу.
— Куда точнее, — подтвердил выбор Бабель. — Экстрима хотели? Получайте.
— Ну-ну... — покачал головой Константин.
У него оставалось время (пока они приближались к парочке неуверенным, типа прогулочным шагом) проводить визуальное обследование. Один был высокий и крепкий, одетый в заляпанное черное пальто, второй (в той самой телогреечке) малорослый, круглоголовый, из тех, что на подхвате, суетливый и заискивающий, но с тем же презрением в глазах, словно копировал своего товарища. Нет, эти не «сшибали деньгу», не клянчили, эти добывали всеми доступными способами. И чем ближе Бабель и Платонов к ним подходили, тем больше сомневался Константин, что это стоит делать. Бабель, между тем, вышагивал так, будто шел на встречу с одноклассниками через сорок лет. Высокий сразу заприметил журналистов и теперь выжидательно и нагловато смотрел на Платонова.
— Здорово, мужики, — попытался поприветствовать Константин.
— Мужики — в поле, — хохотнул навстречу маленький.
— Здорово, — неожиданно миролюбиво, но без каких-либо эмоций и протягивания рук, ответил высокий.
Дальше требовалась разученная и утвержденная Бабелем легенда, но Константина вдруг понесло в импровизацию.
— С поезда мы.
— Видели, — подтвердил малорослый.
— Ссадили нас. Бухнули... Документы... бабки... короче все... Блин, такие дела. На севере работали. — И зачем-то глянул на часы, забыв, что на руке у него подаренный
