горла, потом она.
– Дай еще сигарету.
Ищу пачку – нигде нет.
– Наверно, там осталась. Иди посмотри.
– Ага.
Она выходит, я вырубаюсь. Куля толкает меня в плечо.
– Вставай, идем назад в столовую. Водяра кончилась.
– А?
– Ага. Поднимайся.
Я встаю, выхожу в прихожую – все уже там. Одеваю туфли – на них засохла грязь.
– Куля, ты не помнишь, я в куртке был?
– Не помню.
Вижу свою куртку на вешалке, одеваю и выхожу со всеми.
На улице темно. Друг Йогана тошнит под деревом, Алка цепляется за бордюр и падает в лужу. Куля берет ее за руки и поднимает.
В столовой половина людей танцует, половина сидит за столами. Я сажусь на первый стул с краю. Куля наливает водки мне и себе. Выпиваем. Я вырубаюсь.
Куля с Зеней волокут меня к дому.
– Ну ты, Бурый, заебал, – бухтит Куля. – Из-за тебя баб прощелкали: они куда-нибудь сбегут, пока мы тебя домой затянем.
– Все нормально, пацаны, спасибо… Я налью вам, все как надо… Пошлите в пивбар.
– Какой, нахуй, пивбар? Двенадцать ночи. По лестнице сам подымешься?
– Ага.
– Ну ладно тогда. Мы порыли – может, еще успеем баб схватить, вдруг они еще там.
– Давайте.
Поднимаюсь по лестнице – трусь о стены, цепляюсь за перила. Звоню в дверь. Мамаша открывает, смотрит на меня, ничего не говорит.
Стягиваю грязные «саламандеры» – один об один, швыряю куртку на пол – и на диван.
Алгебра. Математица сидит, раздвинув ноги – видны длинные голубые «репетузы». Вообще, она баба нормальная, только что колхозница. До девятого иногда дрыгалась, могла двойку поставить, а сейчас – никому. Говорит:
– Вы уже ребята взрослые, я вас пасти не собираюсь и гонять тоже. Кому математика нужна – сами будете учить, а кому не нужна, тех я все равно не заставлю.
Ее заговорить, чтоб никого не вызывала, – как нечего делать. Особенно, когда самой лень вести урок. Сидит, смотрит в окно, вздыхает, глядит на часы. Коноплева просекает малину и спрашивает:
– Раиса Федотовна, а вы бы в какой институт посоветовали поступать?
Математица отворачивается от окна, зевает, смотрит на Коноплеву:
– Уже давно пора было выбрать: май на носу, а там экзамены – и все. Но если кто еще думает куда податься, то я вам вот что скажу – особенно девочкам: идите в пединститут. Чем плохая профессия? Нет, вы мне скажите, где еще женщина сможет заработать триста рублей? На химзаводе? Где с утра до вечера в дыму, в вони? Скажете – в школе сложно? Да, сложно. Но ведь и триста рублей все-таки – со всеми доплатами: за классное руководство, за тетради… А работа сама по себе не пыльная… – Математица лыбится. – Были бы только ученики поприлежнее, постарательнее…
– А правда, что это вы Екатерину Трофимовну вычислили, что она деньги у учителей из сумок крала? – опять спрашивает Коноплева. Математица лыбится:
– Ну, я вам не Шерлок Холмс, конечно, но вора найти помогла. А то что это за дела: в своей школе – и пять случаев воровства за три месяца? Я всегда знала, что это кто-то свой. Ну, вы мне скажите, откуда посторонний человек мог знать, когда у нас премия? Значит, кто-то из учителей. Хотя и самим не надо рохлями быть. Вот и вам говорю: не будьте рохлями, деньги где попало не кидайте. Значит, я поняла, что кто-то из своих, – раз, другой, третий. А у Екатерины Трофимовны была проблема. Вы уже ребята взрослые, могу вам откровенно сказать: любила она закладывать за воротник. А я давно знала – водка до добра не доведет, где она, там и преступление. На водку-то деньги нужны, вот и ищет человек, где что плохо лежит. Ну, всего я вам не расскажу, конечно. Секрет фирмы. – Она лыбится. – Скажу только, что последила за ней после получки и, как говорится, поймала на месте преступления. В милицию мы не подавали, она во всем призналась, все деньги вернула, а директор ее – «по собственному желанию», не по статье. Короче, все по-человечески, без скандала. Хотя, может быть, и слишком мягко обошлись. Но она ж не преступница какая закоренелая, двадцать лет в школе отработала, на хорошем счету была…
– А где она теперь? – спрашивает Коноплева.
– Откуда мне знать, ребята? С глаз долой – и все. А где она, что она, – это нас уже не касается.
Первое мая. Сижу на остановке. На демонстрацию, само собой, не ходил. Спал до одиннадцати, пожрал вчерашних котлет из холодильника - и гулять.
Подходит Йоган. Здороваемся.
– Что-то в лесу сдохло – Йоган погулять вышел. Светка не отпускает никуда, да?
– Не надо ля-ля. Куда хочу, туда и хожу. Что ты думаешь, – я перед Светкой отчитываюсь? А что на Рабочем не гуляю, так хули тут щас делать? Крюк сидит, Батон бухает – с ним один разговор: одолжи рубль. Он мне уже чирик должен – вот так, по рублю. А с него стрясай, не стрясай – бесполезно, он всегда бухой. Ты вот в институт готовишься, на районе тебя никогда нет. Что мне, с малолетками здесь сидеть на остановке?
– Ну, не знаю.
– Сигареты есть?
– Есть.
Вытаскиваю пачку «Астры», даю Йогану и закуриваю сам.
– Йоган, а правда, что Зеня с Кулей на базаре турецкими половиками фарцуют?
– Ага.
– А где они их берут?
– Это не они берут, они только продают, а им дают пацаны с центра.
– А те пацаны где берут?
– У поляков, когда они сюда приезжают, – спортсмены там или просто так. Живут в «Туристе» или в «Могилеве», продают жвачки там, майки, половики. Пацаны узнают, когда они в гостинице, – приходят, торгуются с ними, чтоб цену скинули, а то они дерут до хера.
– А нельзя сразу пойти к полякам и взять у них?
– Думаешь, – ты один такой умный? Там все уже схвачено. Это пацаны крученые, еще те.
– А Зеня с Кулей много на базаре наваривают?
– Ну, смотря за сколько продадут. К примеру, те пацаны берут у поляков половики по сто двадцать и дают Куле с Зеней, чтоб продали, а им отдали по сто шестьдесят. Значит, если продадут за сто восемьдесят, – то двадцать себе, если дешевле, то меньше.
– А если к ним пристроиться?
– Ну ты простой, как двадцать копеек. Таких, как ты, знаешь сколько? Я с Кулей давно базарил – типа, давайте и я с вами буду на базаре продавать. Ну и что ты думаешь? Он сразу стал отмазки лепить, типа, шмотки хуево продаются, заработка никакого. А сами, бля, на моторе каждый день в город едут, в кабаке сидят до закрытия, баб снимают. Короче, дело к ночи, – ловить тут нечего.
– Понятно. Ну а как ты со Светкой – женатый человек?
– Ну как со Светкой? Обыкновенно. Живем у нас, тетку назад в Печерск сдали. Светка не работает – дома сидит на постоянке, телевизор смотрит. Я в хабзу хожу. Приду – поставлю палку, пока матки нет, потом тоже с ней телевизор посмотрю. У ееной бабы есть квартира на Юбилейном, и эта баба хочет в деревню ехать жить, а мы тогда там будем.
– Что, переедешь с Рабочего?
– Ну а что? Там хоть одни будем – никто мозги не будет ебать. Ну, приезжать, само собой, буду – типа, в гости, а так что тут делать? Ты мне скажи, когда последний сбор за район был нормальный? В том году?
