торчащую из пледа. – Они в Чернигове, – продолжил он бесцветным голосом спустя некоторое время, – в Украине. В настоящий момент город со всех сторон окружен войсками, так что муха не пролетит. Причем россияне и белорусы тоже участвуют в оцеплении. В городе какая-то эпидемия, но пока никто ничего не говорит. Просто ходят слухи. У них там был концерт. Ну, в общем, ты поняла…
– А сейчас у них что? – Витка отобрала у Милоша плед и укрыла им ноги.
– И сейчас концерт. У них теперь все время один сплошной концерт. Он на весь мир объявил, что отныне у них фестиваль, и музыка будет звучать вечно. Что-то тут, конечно, есть… Уж лучше фестиваль, чем крышей съехать…
– Бахтин! – вдруг, помолчав немного, восхитилась Витка. – Это же Бахтин! Бахтинская идея карнавала, карнавальной культуры, где реальность выворачивается наизнанку, а верх и низ меняются местами!
– У них фестиваль, а не карнавал, – уточнил злой Милош и забрал плед назад.
– Не вижу особой разницы, – отмахнулась Витка. – По сути, все равно – карнавал. Туда же – балаган, туда же – вертеп и прочий базар-вокзал… Подожди, они сейчас народ заведут так, что все желающие начнут голыми танцевать при луне. Карнавал – мир, где возможно невозможное. Открытые эмоции и все такое. Да, Тодорович гениальный дядька, – подытожила она, расширенными глазами глядя на экран. – И самое главное, дорогой, что он прав, что бы ты ни говорил. Он все делает правильно. Это единственный выход.
Президент уже второй час решал логическую задачу. Одновременно логическую и этическую. Но логическое решение найти нужно было в первую очередь. Президент был финансистом и любил точность. Его дико раздражало, когда он чего-то не понимал. Существование проблем, не имеющих решения, и вообще всего умонепостигаемого он считал досужей выдумкой философов. Чтобы проблемы решались, надо работать, а не пузо чесать, считал он.
Однако ответ задачи ускользал от него, или в условии было что-то не так. Президент жевал орешки кешью и смотрел на икону Николая-Чудотворца. У святого был грустный и виноватый вид.
Президент подумал еще немного, после нарисовал на листке квадратик и подписал: «Источник информации». Источником был глава СБУ. Три дня назад поздно вечером он попросил срочной аудиенции, приехал к президенту домой и попросил найти место, где их гарантированно никто не услышит.
– Это вам виднее, – засмеялся президент. – Небось знаете, где прослушки стоят, а где не стоят.
– Шутка юмора, – понятливо покивал генерал.
– В каждой шутке есть доля шутки… Ну, что там у вас?
–
В архивах СБУ в папке за семьдесят восьмой год сохранилось закрытое дело по обрушению вивария института микробиологии и вирусологии в Чернигове и гибели двух молодых сотрудников. В деле присутствовал протокол беседы сотрудника тогда еще КГБ с осведомителем. Именно по причине наличия сего документа, после того как виновные в преступной халатности понесли наказание, дело было передано из МВД в КГБ. То есть фактически было два дела в одном: первое – о виварии и гибели людей, второе – о том, что сотрудники черниговского КГБ некоторое время «вели» одного из тех биологов, который впоследствии погиб. Требовалось доказать, что он завербован одной из иностранных разведок и передает ценные научные сведения за границу. В нынешнем году отправленное в архив старое дело вновь взяли в разработку – выяснились два любопытных обстоятельства. Во-первых, оказывается, никто не погибал под завалом, биологи ушли по одной из неизвестных веток черниговских пещер. Был допрошен сильно пьющий черниговский археолог Шевченко, который факт этот подтвердил, а вот вход в пещеры показать не смог – якобы забыл. С головой у него действительно не очень, но чтобы человек забыл свое собственное открытие – маловероятно. Если только, конечно, он не выдумал все от начала до конца. К нему применили меру пресечения, теперь он сидит в одной из камер управления СБУ в Черниговской области. И будет сидеть, пока не вспомнит. Дела у него, правда, неважные, мужик переживает жесточайший абстинентный синдром и на его фоне приступы гипертонической болезни, так что науке пока неизвестно, что случится раньше, – вспомнит он место или склеит ласты.
– Мне жалко археолога, – закручинился президент, который с большим пиететом относился к ученым и представителям творческих профессий. Он уже несколько лет испытывал чувство гуманитарного томления и не раз жалел, что стал финансистом, а не историком, к примеру.
Для доклада президенту глава СБУ соединил собственные данные с автономным расследованием Ираклия и теперь очень боялся, что въедливый президент может заметить места соединений. Но пока все шло нормально.
– А во-вторых, выяснилось, – сказал генерал, – что, уходя, тот биолог почему-то не взял с собой, а оставил коллеге свое главное изобретение, или даже открытие, о значении которого стало известно совсем недавно от этой же коллеги.
– Как выяснилось? – поинтересовался президент.
– У нас свои методы, – уклончиво сказал генерал. – Во время выяснения ни один наш сотрудник не пострадал… ммм… да… Но не только мы интересовались данным вопросом, и нас опередили: устройства были выкрадены из тайника и приведены в действие во время большого скопления людей на открытом концерте в Чернигове этого… как его… ну, неважно. А важно то, что в зоне поражения, так сказать, оказались сразу не меньше десяти – пятнадцати тысяч человек. И важно, что это случилось час назад. О чем сообщил еще до конца концерта некий неизвестный, позвонив нам. Был ли то сам злоумышленник, или он просто располагал информацией, ложь ли его слова или правда – в данный момент неясно.
«Легенда должна быть проверяема и непроверяема одновременно», – мрачно подумал генерал.
Не было никакого телефонного звонка. У часов с величайшими предосторожностями сняли старые ветхие ремешки и заменили их на другие – пластиковые, с логотипом компании «Киевстар», после чего люди Ираклия зашли в толпу, подарили часы двум девушкам (мол, акция кампании: носите на здоровье, пользуйтесь услугами нашей мобильной связи) и сразу отбыли из Чернигова.
За операцию по закрытию города генерал получал пятнадцать миллионов евро в одном из тихих банков Австрии, за отказ – передачу в средства массовой информации досье, содержащего неопровержимые доказательства физической ликвидации ряда высокопоставленных чиновников и журналистов, кое-что о коррупции и его причастности к торговле заповедной крымской землей в особо крупных размерах.
Сработали часы судьбы так, как предвещал исчезнувший бесследно их создатель-биолог, или не сработали, было ли это все его выдумкой или прямо сейчас люди, взявшись за руки, для того, чтобы образовать хоровод или «коло», передают друг другу пароль к изменению генетической программы в онтогенезе, то есть в рамках одной человеческой жизни, – в настоящий момент понять невозможно.
«В том и есть беспроигрышность и непобедимость имитационных сценариев – ничего нельзя ни доказать, ни опровергнуть, – сказал генералу Ираклий. – И мер нельзя не принять».
– Какой-то бред, – поморщился президент.
– А вы включите воображение и представьте в стремительно мутирующем мире себя, свою семью, детей. И всех, кто вас проклянет до седьмого колена. Тут уж лучше перебдеть, мне кажется, – пожал плечами глава СБУ. – Законсервировать город, разобраться, провести консультации, экспертизу…
К девяти вечера по контуру площади Черниговский пивзавод развернул свои палатки и раздавал пиво всем желающим. Подтянулась городская милиция. «Для охраны общественного порядка во время проведения массовых мероприятий», – почему-то виновато объяснил командир подразделения Иванне и Алану. Иванна сказала, что и хорошо, никто ничего не имеет против. Давор в этот раз ничего не усложнял, не нагонял избыточной метафизики, но взвинчивал драйв так, что у звукорежиссера на пульте стал зашкаливать прибор, измеряющий уровень звука. «Скажите ему, пусть сбавит немного, – попросил тот, видавший виды и переживший все черниговские рок-фесты „Братина“. – Мы отдаем звук на спутник, и если будет рваться сигнал, я не отвечаю!» К тому времени темпоритм и плотность знаменитого Даворовского этносимфонизма достигли своего пика, и в нем, наконец, как бы сами по себе, стали выдуваться спасительные пузыри воздуха с колокольчиками и тишиной.
Через два часа Давор встал, снова вышел на авансцену и, пережидая аплодисменты, смотрел на людей. То, что происходило, больше не напоминало стачку заводских рабочих или гражданскую панихиду. Это была нормальная сельская свадьба, где танцуют даже милиционеры. Ярмарка и балаган. Прямо под сценой самозабвенно целовались сразу несколько молодых пар. Иванна с Аланом сидели на зеленом склоне на каких-то картонках, и, судя по тому, что сигарету они курили по очереди, Давор понял, что его помощники
