В это время Давор понял, что именно он сделает.
В это время дети из Дома сирот, взявшись за руки, уже собирались уходить со сцены туда, откуда еще никто не возвращался.
В это время Иванна подумала то же самое, что подумал Давор.
Десятилетний Матиуш уходил последним. И сказал напоследок, глядя серыми глазищами в глаза всей площади сразу:
В аэропорту Борисполь один за другим приземлились два небесно-голубых «Боинга» – в Киев прибыли аравийские «воздушные шейхи» Аббас аль-Ассад, его брат Карим и сын брата Мелик, за двухметровый рост получивший домашнее прозвище Мышонок. Воздушными шейхами их называли диспетчеры всех аэропортов мира – за всепоглощающую страсть к полетам. В воздухе они проводили значительно больше времени, чем на земле. В их «Боингах» было все – домашние кинотеатры, бильярд и боулинг, индивидуальные каюты, кухни и повара, а у большого любителя флоры и фауны Мышонка Мелика еще и небольшой атриум, несколько клеток со всякой мелкой живностью – хамелеонами, игуанами и палочниками, которые виртуозно принимают форму веточек. Любимым развлечением Мышонка во время полета было курение кальяна и пересчитывание палочников на веточках. Палочники мимикрировали, и Мелик всегда ошибался.
– Давайте, – предложил Аббас аль-Ассад мрачному и болезненно бледному президенту, – мы с вами сейчас пойдем попьем кофе, выкурим по сигаре, а за это время долетят и приземлятся еще два «Боинга», и в каждом из них будет годовой бюджет государства Украина.
Президент глухо молчал. И тогда в разговор вступил Карим – в глубине души он считал себя более красноречивым, чем брат, и к тому же был недоволен, что Аббас вот так прямо, без аргументации, заговорил о деньгах. В конце концов, не в них же дело. Не в них.
– Вы поймите нас тоже, господин президент, в то время, когда христианский мир подозревает мусульман во всех мыслимых и немыслимых преступлениях против человечества, только двое из вас пришли к нам и сказали, что мы одной крови. Это был покойный Иоанн Павел и еще этот парень, под Исламскую симфонию которого мы летаем. А вас мы просим совершить единственно правильное действие, которое должно повлечь за собой единственно правильное последствие. Два бюджета Украины. Нет? Что вы молчите? Три бюджета. Просто один «Боинг» придется занять у отца, у нас с ребятами только четыре. Мелик, позвонишь дедушке, он тебе даст. Мелик у него любимчик, дедушка ему не откажет. Что вы молчите, господин президент?
Переводчик-синхронист выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок. Видимо, он живо представил себе, как прямо сейчас на летное поле один за другим приземлятся три годовых бюджета страны.
– От меня больше ничего не зависит, – очень тихо сказал Президент.
– Что? – встрепенулся переводчик. – Повторите, пожалуйста, я не расслышал.
– Ничего. – Президент уныло посмотрел на своих мрачных решительных гостей, которые со вчерашнего вечера задействовали все возможные дипломатические каналы, деньги и лоббистские схемы, чтобы добиться этой встречи. – Скажите им, что я подумаю.
Третий день фестиваля начался как обычно, только на сей раз на рассвете звучал Стравинский.
А в десять утра музыкальный руководитель Лондонской Королевской оперы Антонио Паппано в эфире BBC объявил, что Королевская опера, она же театр Ковент-Гарден, в этот самый момент присоединяется к фестивалю «Славянский мир» и отныне становится круглосуточной концертной площадкой, на которой, помимо оперной труппы, могут также выступать все музыкальные коллективы Великобритании.
Ровно через час случился обвал. Информагентства максимально сократили перерывы между выпусками и по очереди включали интервью с руководителями и фронтменами оперных и симфонических коллективов, этногрупп, рок-команд, музыкальных театров и концертных площадок. Технически организовать видеосообщения удавалось не всегда, и тогда студийные ведущие просто зачитывали длинные списки новых участников фестиваля и давали перечень бегущей строкой.
К полудню к фестивалю присоединились Шведская Королевская опера, Сиднейская опера, Финская национальная опера, Королевский театр Дании, Метрополитен-опера, Итальянский театр Maggio Musicale Fiorentino, Оперный театр Гетеборга, Нью-Йоркская городская опера, Ла Скала, Театр оперы и балета Азербайджана, Израильский симфонический оркестр Рашон ле Циона и Культурный центр имени Ататюрка в Стамбуле.
В полдень тележурналист Яна Филатова провела плановое включение в эфир, и арт-директор фестиваля «Славянский мир» Давор Тодорович сердечно поблагодарил коллег за поддержку фестиваля, а главное – за поддержку идеи славянского мира, который именно таким он себе и представлял.
Еще через час пресс-служба Ватикана объявила о разворачивании большой концертной площадки на площади Святого Петра.
К концу дня практически во всем мире – везде, где только было возможно, – музыка звучала, не прерываясь ни на минуту.
А к восьми вечера, как и вчера, и позавчера, в скверик возле площади пришел Владимир Тимофеевич, профессор и культуролог, сел на пенек вдали от посторонних глаз и стал играть на флейте, глядя прямо перед собой. Он видел серые ионические колонны драмтеатра, круглую афишную тумбу, вечерние перистые облака и еще что-то далеко впереди, за границей света.
В три часа ночи Виктор Александрович проснулся от настойчивого телефонного звонка. Он испугался, что это звонит с дачи Настена – что-то случилось с внуком, и пока спросонья искал в темноте трубку и выключатель ночника одновременно, успел напридумывать бог знает что. Звонил водитель министра.
– Сейчас? – удивился, выслушав его, Виктор.
– Да-да, – подтвердил тот, – прямо сейчас.
Пока он одевался, что-то сгущались у него в груди, а садясь в машину, уже чувствовал такую тяжесть, как будто проглотил кирпич. Он был в хороших отношениях с министром, и тот любил консультироваться с ним по всем вопросам, которые выходят за рамки стандартных ситуаций и нормативных предписаний, но ночной вызов к министру на дачу – это что-то из времен Карибского кризиса, думал Виктор. Что-то совсем из ряда вон выходящее.
В три часа ночи министр МЧС, в полном соответствии с известным анекдотом, был гладко выбрит и до синевы пьян.
– Два часа назад, – еле ворочая языком, сказал он, – я вернулся из этой… да ты садись… из этой богадельни… фу-у… Я за два часа выпил литр. Литр!
– Что происходит? – спросил Виктор.
– Ух, тяжело. Скажи, как мне задать вопрос Господу Богу и получить внемя… вменяемый ответ?
– Совершенствуя практику молитвы, – ответил Виктор. – Это в части постановки вопроса. А вот насчет способов получения ответа – не знаю…
– Я был в секретариате президента, – продолжал министр. – Президент отдал приказ… Э… да, приказ. Но он, может, даже сам не знает, что отдал приказ? Его самого там не было. А завтра нам Левитан скажет по радио: «Медицинское заключение о болезни и смерти Иосифа Виссарионовича Сталина…» Восемь сбоку – ваших нет.
– Какого Сталина? – вздохнул Виктор. – Какой приказ?
– О ликвидации. – Министр начертал рукой в воздухе сложную кривую. – Два дня на поиски технического решения… Культурные ценности желательно сохранить. Иначе нас не поймет человечество. Только оно нас и так не поймет! Потому что само не знает, чего хочет. Сказали, что он не выдержал давления… извне. Вот такие говняные обстоятельства. Я как русский офицер… украинский то есть… должен застрелиться. А я не могу…
В четыре часа утра Иванна получила эсэмэску от Виктора.
