– Да не то, чтобы несерьезно… а вроде бы как присматривались друг к другу. Да и я, если честно, свои чувства не слишком-то выказывал – в больнице много разных историй наслушался. Думал, вообще расстанемся. А вот сейчас, перед тем как мне сюда ложиться, Света, – так её зовут, попросила, чтобы я обстоятельно подумал о наших отношениях. А я, Гена, боюсь этих самых обстоятельных отношений, хотя и люблю её безумно!
Игоря словно прорвало. Похоже, что до этого он ни с кем этим не делился, копил в себе чрезмерным грузом. Выговорившись, он потихоньку стал приходить в себя, достал из кармана брюк зажигалку и прикурил сигарету, держа её слегка дрожащими от волнения пальцами.
«Боже, сколько людей на этом свете, и нет двух совершенно одинаковых… Но как порою бывают похожи человеческие судьбы!» – подумал Гена. И, наверное, было провидением свыше, что Игорь обратился именно к нему, пережившему нечто похожее и знающему как никто другой, насколько ему сейчас трудно.
– Игорь, я знаю историю одного человека, которую он рассказал мне здесь же, в больнице. Он тоже был болен, но женился на девушке, которую любил. У них родилась дочь, и они были вполне счастливы. Потом его болезнь осложнилась, начались проблемы, и он ушёл из дома, считая, что мешает жить самым близким ему людям. Но это было лишь его предположение, предположение человека, постоянно живущего с мыслью о своей никчемности; на самом же деле никто не знает, что было в сердце его жены. У меня в то время тоже была девушка, и я спросил у него совета, как мне поступить. Знаешь, он сказал, что если бы вернуть всё назад и у него вновь оказался выбор, он бы всё равно женился. Потому, что был счастлив и помнит каждый день совместной жизни. Но я тогда решил иначе, и расстался со своей девушкой, которую любил ничуть не меньше, чем, наверное, ты любишь свою… И вскоре понял, что потерял самое дорогое, за что нужно было бороться. Тебе же могу сказать лишь одно – есть любовь Игорь, и в неё надо верить! Точно так же, как нужно верить и в женскую верность. Вот этого я тебе и желаю – любви и доверия.
Витиевато струилась вверх сизая прядь дыма от сигареты в руках Игоря. Казалось, совсем забыв о ней, он был всецело поглощен рассказом Гены. Вечером, перед самым больничным отбоем, Гена взглянул на него и заметил если не разительную, то, по крайней мере, большую перемену. На бледных щеках Игоря появился румянец, потускневший взгляд, светился жизненной силой. Было похоже, что даже походка его изменилась – стала тверже, уверенней. Наверное, так меняет человека сильное решение, которое он только что принял.
Выписавшись из больницы, Гена пошел на завод – восстанавливаться на работу. Хотел как и прежде – в экспериментальный, токарем, но свободных мест не было, и начальник отдела кадров – женщина предпенсионного возраста с пышной химической завивкой обесцвеченных волос – предложила ему идти в бригаду связистов, монтером. Гена подумал и согласился, да и Михаил Иванович поддержал его решение. В бригаде кроме него были еще два монтера, оператор и техник связи – молодой парень, недавно окончивший техникум. Большой, с несколькими огромными цехами и бесчисленным количеством участков завод представлял собой единый, мощный, производственный механизм, связанный между собой телефонной, громкоговорящей и селекторной связью. Работы у бригады хватало – что ни день, что-нибудь да выходило из строя. Особенно досаждали телефонная и громкоговорящая связь, установленные чуть ли не со дня пуска предприятия и технически уже давно устаревшие. Проблема заключалась ещё и в том, что схемы проводок были безвозвратно утеряны. И, лишь визуально зная места, где они проходят, много времени тратили, чтобы обнаружить повреждение; иногда даже больше, чем само его устранение. Хлопот не доставляла лишь селекторная связь импортного производства, установленная не так давно, с которой было всё как надо: технические паспорта, схемы проводок, куча запчастей и тому подобное. И даже если она и выходила из строя, что случалось крайне редко, восстановить её не составляло особого труда. Гена, свободно читая схемы, мог и сам, не прибегая к помощи техника, быстро устранить неисправность. Поработав месяц, Гена предложил технику, который в их бригаде был и за мастера, и за бригадира, восстановить утерянные схемы. Три недели, зачастую оставаясь и после смены, метр за метром бригада изучала направление проводок и места разветвлений, заодно меняя изветшавшие провода. И по завершению этого кропотливого труда связисты имели в своем распоряжении карту-схему, где красным были отмечены места, нуждающиеся в плановом ремонте. После такой детальной ревизии аварийных работ заметно поубавилось, зато прибавилось плановых, но это было уже лучше, нежели идти невесть куда и ремонтировать неведомо что.
Ребята в бригаде были молодые, неженатые и после работы частенько заворачивали в «Колобок» – так в простонародье окрестили пивную, официальное название которой звучало весьма символично «Старт». Наверное, потому, что, стартанув там парой кружек пива, некоторые из мастерового люда, – в особенности в дни получки, по дороге домой посещали еще два-три подобных заведения и к финишу, – то есть к дому, подходили уже по принципу «три шага вперед, два назад». Гену ребята тоже приглашали с собой, пару раз он отказывался, но потом, дабы не выглядеть белой вороной согласился, побывал несколько раз в этом питейном заведении, и ему там стало даже нравиться. Непринужденная обстановка, круг хорошо знакомых людей, легкий веселящий хмель от прохладного, с горчинкой пива создавали прекрасную иллюзию жизни без проблем. Людмила Александровна была обеспокоена, что Гена стал частенько возвращаться домой позднее обычного, и от него заметно попахивало спиртным. Встревоженная, она поговорила об этом с мужем, но Михаил Иванович лишь добродушно улыбнулся.
– Молодо-зелено! Человек через все в жизни проходит. А у нас, Людмила, в роду никогда пьяниц не было! Да и нельзя же нотации человеку читать: что хорошо, а что плохо, когда он для этого не дает серьёзного повода. – И нахмурившись, добавил: – И так-то у него в жизни всё наперекосяк, а ведь неплохой парень… Давай-ка не будем пороть горячку, да и меня вспомни – какой был, пока тебя не встретил, да и потом ещё какие фортели выкидывал… Встретит и Генка свою половину, да и образуется у него всё в жизни, интерес другой появится.
– Но у него же заболевание! Может, это вредно ему, или противопоказано… – стояла на своем Людмила Александровна.
– Ладно, Людмила, поговорю я с ним… Вот выберу подходящий момент и поговорю! – пообещал Михаил Иванович.
На заводе работал Генин одноклассник, Вадим – небольшого роста, веселый, рыжеватый парень, добродушный и простой. И когда Гена в очередной раз сидел с ребятами в «Колобке», он подошел к их столику.
– Привет честной компании! – весело поприветствовал он.
– Здравствуй, Вадим, – поздоровался за всех Гена. – Присаживайся.
Вадим присел на свободный стул.
– Как жизнь, как дела? – поинтересовался он, обращаясь к Гене.
– Ничего, нормально дела. – Гена отпил из кружки пиво.
– Про Марьяну слыхал?
– А что с ней? – с тревогой в голосе спросил Гена.
– Уехала Марьяна… Вышла замуж за летёху, с которым встречалась, когда тот ещё курсантом был, и тю-тю по месту его назначения!
– Ну, это не страшно, с девушками это иногда случается.
Гена, казалось, был совершенно безразличен к этой новости, лишь едва заметная тень скользнула по его лицу. Вадим это заметил.
– Блин, зря я это ляпнул, извини! – запоздало сообразил он. – Да думаю – вдруг ты не знаешь. Все же, мы бывшие кореша, одноклассники… А ведь всем известно, какая любовь между вами была! И почему расстались тоже известно… Да, видно, не прошло ещё это у тебя.
Гена мрачнел всё больше и больше. Он не злился на Вадима, понимал, что тот бередит его не зажившие ещё сердечные раны не со зла, а по своей простоте, искренне желая добра.
– Давайте ещё по одной, с прицепом, – предложил он.
За двумя бутылками «прицепа» Вадим сгонял в гастроном – водку в «Колобке» не продавали. Потом, уже позже, за каким-то недостроенным зданием пили, не закусывая, из горлышка вино, затем ходили еще куда-то и опять пили… Домой Гена пришёл уже ночью, едва держась на ногах. Кое-как снял ботинки,
