прикрыла глаза, а когда снова открыла их, видение исчезло. Проходя мимо Саньки, она проговорила:
– Один в поле не воин.
Тот в растерянности уставился на Липуню.
– Чего это она?
– Не знаю. Но только она любого человека насквозь видит и судьбу его предсказывать может. Она волшебница.
Санька замотал головой:
– Хватит врать. Царевна и волшебница в одном лице – такого не бывает. – Но тут же, вспомнив про Баюна и Кащея, прикусил язык.
Воевода внимательно посмотрел на него и вытянул руку, на которой был перстень с камнем небесно- голубого цвета.
– Странно, но перстенек показывает, что ты свой. И в трактире он тебя сразу отметил. А говоришь чудно.
– Да я ничего. Это я к тому, что иногда даже просто не верится, какая у нас замечательная царевна, – начал срочно выкручиваться молодец.
– Это точно, – расплылся в улыбке воевода. – Нашу Василису все любят. Даже нечисть, и та большого вреда не делает, хотя, как мне думается, они ее боятся и связываться не желают. А уж шалунья какая, то птичкой, то зверьком лесным обернется...
– А котом может?
– Каким котом? При чем тут кот? – опешил Липуня. – Сказано тебе – зверьком: белочкой, лисичкой.
– Уведи его, и не медля, – прервала Василиса воеводу. – Царь в баню собрался, ну как опять встретятся? Завтра придете, а ежели и тогда батюшка на вас серчать будет, меня позовете, помогу.
– Давай, давай, пошевеливайся. – Воевода вышиб Саньку за ворота дворца и неожиданно весело хохотнул. – Скажешь тоже, в кота. Сам ты кот драный.
Новый день вползал во двор под монотонный шум дождя. Санька высунул нос на улицу. Сыро, тускло, противно. Вот и с царем неизвестно как – договоришься ли? А тут еще новая заноза появилась, Василиса.
Во дворец они прошли через черный ход. Царь сидел на троне, подперев рукой голову, хмуро посматривая на вошедших.
– Царь-батюшка, я тебе на смотрины новичка привел. Санькой кличут. Страсть какой смышленый, грамоту разумеет. И силушкой бог не обидел. Будет тебе верным слугой.
– Все они поначалу верные, пока не оботрутся, – проворчал Берендей. Настроение у него после вчерашнего бегства заморского жениха все еще было неважным. – Ну да ладно. Показывай своего мальца. Ежели он таков, как ты его расписал, тогда ничего, пусть служит. Ежели проштрафится, так я прикажу его казнить. Другим наперед наука: мол, царь-батюшка борется с лиходейством и казнокрадством. Народ, само собой, доволен будет; все-таки какое-никакое, а развлечение.
Берендей нехотя покинул трон, обошел вокруг Саньки с Липуней и вдруг насторожился:
– Чем-то личность эта мне знакома. Где-то я ее уже видел.
Он остановился напротив и, поджав губы, склонил голову набок. Затем радостно потер руки и вернулся назад, на престол.
– Так, вспомнил. Попался, голубчик. Это ты вчерась выказал неуважение к нашей царской особе. Спорил. – Тут Берендей выпрямился, стукнул кулачком и, повернувшись к воеводе, закричал: – Ты кого мне подсунул? Змея подколодного? Бунтовщика? Ежели он со мной счас препирается, что дальше будет?
Санька стоял ни жив ни мертв. Дело принимало дурной оборот. И если до сих пор ему в основном везло, то сейчас, похоже, госпожа Удача оставила его на произвол судьбы. Да и то, дама она капризная, с одним человеком долго возиться не любит.
– Отец родной, – прогудел воевода, – так ведь перстенек волшебный показал, что он наш человек. Василиса, опять же, его видела. Сказала – сгодится.
– Василиса, говоришь? – Берендей замер с поднятой рукой. Он слез с трона, снова несколько раз обошел вокруг Саньки и сунул ему под самый нос перстень с точно таким же голубым камнем, как и у воеводы. – Хм... Действительно. Свет чистый.
Сделал еще один круг, подергал себя за бороду и уселся на подоконник, разглядывая паренька.
– Оно конечно, ежели Василиса сказала, тогда спору нет. Ладно, бери его себе в дружину. На постой определи, а там видно будет, что он за птица.
Не успели Санька с воеводой скрыться за дверями, как в комнату просочился советник, бледный словно полотно. Он разглядел на Санькином пальце серебряное колечко. Вот она, погибель. Что делать? Одно спасение – объявить Саньку злым колдуном, наводящим на людей порчу, и отрубить ему голову.
– Ты, конечно, царь, и не мне тебя учить, но... Не нравится мне этот новенький, – начал исподволь Хряк. – Подрывает царский авторитет и, чует мое сердце, на Липуню, хорошего человека, мороку навел. И Василису околдовал.
– Скажешь тоже, Василису. Да не родился еще тот злодей... Да и колечко признало в нем своего.
– Береженого и бог бережет. Давай проверим его. Пусть он сегодня ночью тронный зал посторожит.
– Хм... Ну и шуточки у тебя, однако. Человек первый день на службе, а ты ему такую бяку подложить хочешь. Если он с испуга помрет, воевода тебе этого никогда не простит.
– Зато проверим. Помрет – значит хороший человек был. Вспоминать добрым словом будем. Я ему даже свечку поставлю. Большую, на пятак. Но коли ничего с ним не случится, то прав я: колдун это.
– Постой, постой. Какой колдун? Охранный амулет, что у ворот стоит, ни о чем таком не предупреждал. Или он не действует? Это ведь твоя идея была.
Советник бухнулся на колени:
– Да пусть я лучше кругом виноватым окажусь, невинного человека нечистью назвав, чем царевну, голубушку нашу, чужак-злыдень со свету сживет.
– Умеешь ты убедить, – почесал в затылке Берендей. – Ладно, будь по-твоему, заворачивай Липуню с этим новеньким обратно. Для испытания.
– Сегодня ночью будешь охранять Большой зал. Трон, картины, чуток военных трофеев, да еще кой-какая мелочишка. Смена утром. Потом отдых. Все ясно? – Советник обвел рукой огромное пустое помещение.
– Угу, – зевая, отозвался Санька. – Тоже мне проблема. Двери на запорах, решетки в окнах. Не дежурство, а одно название.
– И чтоб на царское место не садиться. – Берендей показал Саньке кулак. – Голову откручу, ежели замечу.
– Раз все ясно, тогда с богом. – Хряк еще раз осмотрел зал. – Да, чуть было не забыл. Мы тебя на всякий случай запрем, так что если какая надобность, то терпи до утра.
Щелкнул замок, и наступила тишина.
Стоять на часах – нудное и безнадежно скучное занятие. Поначалу еще можно было развлечься разглядыванием обстановки, но вскоре совсем стемнело. Редкие свечи давали мало света, вытягивая тени в длинные причудливые узоры. Стоять на месте радости мало, а сесть не на что: из всей мебели на весь зал был один царский трон. Во время приемов сидел только Берендей, все остальные стояли. Санька привалился к дверному косяку и, уныло разглядывая расписной потолок, подумал, что не так уж она и хороша, эта царская служба.
«А может, мне температуру смерить, не заболел ли я? Вместо того чтобы домой добираться, в дружинники определился. Нормальные люди давно спят, и все, между прочим, дома. А где мой дом? Где моя подушка? Никто не знает».
В зале стояла полная тишина. Потянуло в сон. Глаза непроизвольно закрывались.
Сразу начали раздаваться какие-то странные стуки, вздохи, шаркающие шаги. Санька приоткрыл один глаз. Звуки прекратились.
«Уже сны снятся», – подумал он, встряхнулся, нехотя отклеился от стены и решил еще раз пойти прогуляться. Но не успел сделать и двух шагов, как у него за спиной кто-то бегом пробежал через весь зал. Он резко обернулся. Никого.
