стиральной машине. Ему было так худо, что с тех пор он спиртное в рот не брал.
Но это все осталось там, в прошлой жизни.
Потом был второй глоток, потом – третий. Санька ничего не ел со вчерашнего дня. А может, он уже не одно столетие голодает? В голову ударил хмель. Стало тепло и безразлично. Гори оно все синим огнем. Хотя жалко. Ой как жалко, ой как худо-о-о-о.
Колечко попыталось напомнить о себе, но с таким же успехом оно могло сжимать и полено у печи.
В голове у парнишки все поплыло, и последнее, что он увидел, это очумелый пол, который почему-то встал торчком и с размаху ударил его по лбу. Парнишка моментально отключился и очнулся только под вечер. Голова трещала.
Леха сидел и сосредоточенно разглядывал пустую бутылку.
– Если и случается в жизни что хорошее, так оно почему-то и заканчивается быстрее всего. Закон природы, – горестно вздохнул он, переворачивая посудину горлышком вниз. – Даже не капает. Слушай, а у тебя ничего нет? Денег или вещички какой? Я бы сбегал. Тут недалеко хата есть, недорого продают.
Санька решительно вскинул брови вверх:
– Счас сообразим.
Одна ценность у него, помнится, имелась. Оставалось выяснить, какая и где? Что-то связанное с пальцами. Неуверенным движением он поднес к лицу левую руку и принялся внимательно ее разглядывать, сморщив от напряжения лоб. Ничего необычного. Все как у людей. Очень хорошо, смотрим правую руку. Но из этой затеи ничего не получилось, рука не хотела отрываться от пола.
«Приклеился, – прошибла ужасная мысль. – Так теперь тут и буду до конца света сидеть».
Он со скрипом скосил глаза на пол, из последних сил пытаясь сконцентрироваться.
В глаза хлестнул яркий лучик серебра. В нем Санька увидел себя: помятого, немытого, с оплывшей физиономией.
Он потряс головой, нахмурился, малость пришел в себя и снова посмотрел на кольцо. Оказывается, оно зацепилось за гвоздь.
Неожиданно Саньке стало нехорошо: он почувствовал, как колечко сжимает ему палец, и обернулся.
«Братан» проснулся и, подняв голову, внимательно смотрел на гостя одним глазом. Второй глаз скрывала черная повязка.
– Кто это? – почему-то хриплым шепотом спросил Санька, у которого разом прошел весь хмель.
– Лихо Одноглазое, – так же шепотом ответил Леха.
Лихо тем временем широко зевнул и перевернулся на другой бок.
Санька перевел дух и поднялся.
– Знаешь что. Сам пей свою заразу. Сидишь, распустив слюни, больше никакого дела. А мне еще домой попасть нужно. С тобой свяжешься – точно в нищете под забором помрешь. С таким народом вообще никакое зло не победишь.
– Это ты зря, – серьезно проговорил Леха. – Вот все меня ругают, а я, может, заклинание придумываю. Новое. Такое, чтобы сразу всем стало хорошо.
– Чтобы всем сразу – такого не бывает.
– Ты в этом уверен? Жаль, если оно так, очень уж хочется.
Паренек поднялся, поискал воды, не нашел, выскочил за порог, полной грудью вдохнул свежий воздух и огляделся по сторонам. Солнце катилось к закату. Где-то совсем рядом репетировали свои трели соловьи. Редкие прохожие торопливо шагали к крепостным воротам. Похоже, снова чуть не опоздал.
Он припустился следом и вошел в город, нервно ожидая окрика: «Стой. Кто таков?», однако на него никто не обратил внимания; стражники лениво переговаривались, изредка поглядывая на странный, непонятно для какой надобности установленный столб.
Будущий победитель неизвестно чего и кого медленно тащился по узкой грязной улочке. Воодушевление, с которым он вошел в город, прошло, и теперь ему было очень муторно. Не выспавшийся, голодный, с глубокого похмелья, сейчас он хотел только одного: найти глухой угол, где его никто бы не тревожил, и там тихо умереть.
Живот недовольным бурчанием периодически напоминал, что неплохо было бы и поесть. Но еда на дороге не валялась, и шансов подкрепиться становилось все меньше. Ноги от длительной топотни отяжелели, совершенно отказываясь идти. Поэтому, когда за углом обнаружилась вывеска «Трактиръ „Три богатыря“», они, эти самые ноги, не дожидаясь указаний сверху, самовольно повернули к раскрытым дверям.
Словно чертик из коробочки появился хозяин заведения. Худой и длинный словно жердь, с бесцветными бусинками глаз и жиденькими, расчесанными на прямой пробор волосами. И хотя глаза его смотрели с подозрением, физиономия просто лучилась радушием. Пусть посетитель хоть на черта лысого похож, лишь бы деньги оставил.
– Чего желаете?
– Поесть бы, – запинаясь, проговорил Санька и тихонько добавил: – Правда, с деньгами проблема.
Только что широко улыбавшееся лицо презрительно сморщилось, тут же подмерзло и обернулось небольшой, но заметной лысиной.
– Не подаем-с, – раздалось в ответ.
– Может, сделать чего нужно? Дров там нарубить или водички поднести? – все так же нерешительно попробовал заинтересовать этот просто излучающий ледяной холод затылок Санька. Унижаться было противно, но уж очень хотелось есть. Не получив ответа и потоптавшись еще немного, он решил зайти с другой стороны. – А если вещь какую? Вместо денег.
Трактирщик не торопясь развернулся, с минуту раздумывал, словно решая, стоит ли вообще связываться с таким оборванцем, но затем, зевнув, пожал плечами и нехотя процедил:
– Валяй.
– Вот, золотая. – Санька поспешно снял с шеи цепочку, купленную на первую зарплату.
Будь он более внимателен, то заметил бы, как на мгновение наружу проступило плутовское нутро хозяина. Глаза дернулись из стороны в сторону; не смотрит ли кто, и тут же его физиономия приняла прежнее скучающее выражение.
– Безделица, – сказал он, но цепочку назад не отдал. – Трешка, не больше.
Из сказок да небрежно пройденных учебников по истории в Санькиной памяти осталось только то, что в старину имели хождение золотые и серебряные деньги, да перед революцией рубль был жутко дорогим. Поэтому цена могла быть названа любая, главное – обед. А еще сдача. Будут деньги на первое время.
Насосавшись, как паук, жиденького супчику, Санька отвалился от стола. По всему организму разлилась приятная слабость, даже потянуло в дремоту. Хотелось просто сидеть и сидеть, но, к сожалению, на улице смеркалось, и нужно было найти хоть какое-нибудь пристанище на ночь.
– Эй, уважаемый, – позвал он. – Давай рассчитаемся. А то идти пора.
«Уважаемый» нехотя отклеился от стула:
– Можно и рассчитаться. Значит, так. Сорок и сорок – рупь сорок. Спички брали; два сорок. Водочка опять же. Ах, не брали водочки? А жаль. Да, вот еще пирожок лежит надкусанный. Как раз три рублика и набегает. Так что в расчете мы с тобой. Иди, дружок, иди.
С минуту Санька вникал в сказанное. Он то смотрел на пустую тарелку, то переводил взгляд на откровенно бесстыжую рожу. Для чего-то дважды в уме повторил и пересчитал сказанное. Наконец до него дошло, что на стене этого заведения табличка «Предприятие высокой культуры обслуживания» никогда не висела и вешать ее никто не собирается, а над ним просто издеваются, и он сгреб нахала в охапку.
– Либо ты отдаешь деньги, либо я тебя тут сейчас по столу размажу. – Таких наглых выходок он и в прежней жизни не спускал и теперь не на шутку обозлился.
– Пусти. Договоримся, – сипел полузадушенный хозяин, но, почувствовав, что хватка слегка ослабла, вывернулся ужом и засвистел. В дверях показались упитанные фигуры двух стражников.
– В чем дело?
Трактирщик вихрем метнулся за спины прибывшего подкрепления и оттуда показал на единственного посетителя пальцем:
– Голодранец. На дармовщинку нажрался, а платить не хочет.
