сама она понимала, какая опасность ей угрожает…
Я заканчивал очередной обход изображенных на потолке сооружений, когда в настоящем коридоре за реальной дверью послышался топот ног и голоса. Обычно бледнолицый приносил мне воду и пищу без всякого шума. А тут столпотворение и ругань.
Все стало ясно, когда дверь открылась и в помещение втолкнули рыдающего Гарика. Появившийся вслед за ним Серега обозленно глянул на меня и кивком головы показал на выход. Заставлять упрашивать я себя не стал и быстро покинул свое узилище, уступив, как оказалось, место Гарику.
Оказавшись на свежем воздухе, я едва удержался от соблазна упасть на мягкую травку и лежать, наслаждаясь сухим, но прохладным, как мне казалось, дыханием степного ветра.
– Что стряслось? – спросил я, обращаясь к Сереге, хотя помимо него за мной следовали еще два охранника.
– Заткнись, мент поганый! Из-за тебя все! Накаркал, падла! Пристрелить бы тебя прямо здесь!
Но стрелять в меня никто не стал. Потому что я нужен был Давиду Юльевичу, который ждал меня, в своем кабинете на втором этаже. За весь путь, что проделал я под конвоем, Серега два раза очень больно ткнул меня в спину автоматом, а однажды двинул прикладом между лопаток, но мне приходилось терпеть, чтобы не усугублять и без того напряженную ситуацию. Мой час еще не наступил, хотя мне казалось, что он уже близок.
Давид Юльевич сидел в кресле, локтями упершись в стол и склонив голову. Увидев меня, он растянул губы в озлобленной ухмылке.
– Что, накаркал, мент?
– Это я уже слышал, – сказал я, кивком головы показав на Серегу, стоящего у меня за спиной. – Но так ничего и не понял.
– Уйди! – Прилепов махнул рукой, прогоняя конвой.
И когда за мной закрылась дверь, показал мне на стул перед столом.
– Спасибо, насиделся, – с угрюмой насмешкой сказал я.
Но приглашение все же принял.
– Ольги больше нет, – скривившись, как от зубной боли, изрек Прилепов.
– Совсем?
– Совсем!
– Гарик?
– Он, – обреченно кивнул Давид Юльевич.
Теперь я понимал, почему Гарика заперли в подвале вместо меня.
– Примите мои соболезнования.
– По какому поводу? – пронзительно посмотрел на меня Прилепов.
– Ну, Ольга была хорошей женщиной. Мне искренне жаль…
– А Гарик – мой сын. И он умер для меня. Разве это не прискорбно?
– Может, и прискорбно… Прискорбно, что ваш Гарик…. Но ведь он сам во всем виноват…
– Я его уговаривал, он соглашался со мной, а сегодня…
– Я могу взглянуть на труп?
– Да, пожалуй…
Мы поднялись наверх, в мансарду, где размещалась комната отдыха – бильярдный стол, барная стойка с целой батареей напитков. Ольга лежала на мягком персидском ковре…
Она лежала примерно на таком же ковре и в той же позе, что и первая известная мне жертва Гарика – Ирина. И кровь на ковре, и окровавленные волосы разметаны по лицу.
– У вас был роман с Ольгой? – спросил я у Прилепова.
– Да. Мы даже собирались пожениться. Но какое теперь это имеет значение? Этот ирод надругался над моей святыней!
– Мне очень жаль.
Ирину Гарик убил потому, что она – верней, Арина не хотела принимать его любовь. Костю он зарубил из мести. С Ольгой он свел счеты, потому что она могла выйти замуж за его отца.
– Мне тоже, – нехорошо глянув на меня, сказал Прилепов.
Он вышел из комнаты, но его место тут же занял Серега.
– Пошли! – злорадно оскалился он.
– Куда?
– В расход пора. Много знаешь, мало живешь…
Я и хотел бы позвать Давида Юльевича. Может, Серега не так все понял. Но гордость не позволила мне громко крикнуть, что могло быть расценено как мольба о помощи.
Но Прилепов появился сам.
– Да, Иван, забыл сказать. Мы решили от тебя избавиться, – как о чем-то будничном сообщил он. – Поверь, так и тебе будет легче, и мне.
– И вам совсем неинтересно знать правду? – спросил я, чтобы заинтриговать человека, от которого зависела моя жизнь.
– Мы все знаем правду. И ты, Иван, ее знаешь, и мы… Гарик умственно нездоров и действительно очень опасен для общества. Но он мой сын, и я не хочу, чтобы он попал в руки закона. Я накажу его сам, по своему усмотрению. Поверь, мало ему не покажется… Ну а тебя отсюда я выпустить не могу. Сам должен понимать, почему…
– И все-таки вы должны знать, что в смерти Ольги виноват не только Гарик.
Я заметил, как у Сереги дернулась щека.
– В ее смерти виноват и я, – кивнул Прилепов. – Должен был уберечь ее, но не смог… Ольга наводила порядок в мансарде, Гарик ворвался к ней, закрыл за собой дверь…
– Ольга могла кричать. Неужели никто не слышал, как она кричала?
– Я ничего не слышал, – качнул головой Серега.
– А ты находился в доме в тот момент?
– Да.
– Где?
– А какая тебе разница?
– Сергей, ну зачем ты так грубо с человеком? – пожурил своего подчиненного Прилепов. – Он, между прочим, из уголовного розыска.
– А ты – преступник! – добавил я с гордо поднятой головой.
– Если Давид Юльевич признает меня преступником, тогда я и буду преступником. А так – я выполнял его инструкцию…
– То есть Давид Юльевич хотел избавиться от Ольги?
– При чем здесь Ольга? – окрысился Серега. – Я про Юрку говорю!
– Да, но приставал-то ты к Ольге.
– Я приставал к Ольге?! Ты что, хрен огородный, травы нанюхался?
– Ты приставал к Ольге. А она обещала пожаловаться Давиду Юльевичу.
– Не, ну вы посмотрите на него! – в растерянности воззвал к своему боссу парень. – Валит с больной головы на здоровую!
– А может, ты, в самом деле, к ней приставал? – сквозь хищный прищур посмотрел на него Прилепов.
– Я?! Да вы что, Давид Юльевич! Как я мог? Да и кому вы верите? Его ж хлебом не корми, дай только наклепать на меня!
– Что скажешь, мент? – так же хищно посмотрел на меня Прилепов.
– Я скажу, что Гарик у вас пластилиновый. Сила есть, а ума нет. Вот и лепят из него… Сначала Костя использовал его в своих целях. Костя Северьянов. Он натравил Гарика на девушку, которую любил и ненавидел… И Гарик убил Ирину… А сегодня Гарик снова стал жертвой. Сергей боялся, что тайное станет явным, и вы, Давид Юльевич, накажете его за то, что он приставал к Ольге. Она мешала ему, он должен был от нее избавиться, но сам убить побоялся. Тогда он натравил Гарика. Так же как и Костя, вылепил из него кровожадного убийцу…
