– Адрес откуда узнал?
– Да с моими связями это как два пальца... Э-э, какие пальцы? Я же культурный человек, депутат, в натуре, – осадил самого себя Лешка. – Виски у тебя есть?..
– Коньяк.
– Тоже ничего. Тогда на два пальца плесни – себе и мне. Только далеко не убирай...
– Любишь выпить? – ехидно спросила она.
Указала гостю на диван, достала из бара бутылку «Мартеля», два коньячных бокала, села рядом с ним.
– Ну, скажем так, не люблю отказываться. Но не злоупотребляю. Больше по настроению... А настроение у меня сейчас – сам даже не знаю какое, плохое или хорошее... С одной стороны, хорошее – тебя вот увидел. Врать не буду, сражен наповал! – маслено улыбнулся Лешка. – Честно признаюсь, думал старушку здесь увидеть, а ты – ух!.. Свеженькая, грудки, наверное, как у девочки...
– Но-но! – не на шутку возмутилась Кристина.
Вроде и приятно было узнать, что в тебе видят молодую женщину. Но нельзя с ней так нахрапом, она же не шлюха какая-то, чтобы на ее грудки ценник ставить.
– Не, ну ты точно ничуть не изменилась, – усмехнулся Лешка. – Такая же вкусная, как та груша, которую нельзя скушать. Вкусная, а в руки не даешься... У тебя дети есть?
– Нет.
– И не рожала?
– А ты что, донором хочешь стать?
– Зевсом-семяизвержителем? Нет, спасибо... Хотя если попросишь...
– И не мечтай... Про детей зачем спросил?
– Так выглядишь как девочка. Как будто и не рожала никогда... Знаешь, меня в последнее время на культуру пробивает, да. Рисовать начал, ну, картины там всякие, живопись. Хочешь, картину с тебя нарисую. Это, Кристина в пене морской. Ну, типа, Афродита...
– Афродита и Зевс-семяизвержитель... Тебя послать или сам уйдешь?
– Ты извини, да. Сам не знаю, что нашло... Смотрю на тебя и так живо прошлое свое... наше прошлое представляю... Как ты по двору вся такая-растакая ходила, а мы пялимся на тебя, и наши глаза вприпрыжку за тобой, прыг-прыг. А ты нас обламывала. «Жорики-мажорики! Штаники сменить не забудьте!»... Как сейчас помню... Выросли мы из этих штанишек. Только ты не изменилась, такая же молодка... Ты только не подумай, я не заигрываю... А может, и заигрываю. Но приставать не буду, нет... Я ж не сволочь какая-то. У тебя же муж...
Лешка запнулся, сорвавшись с горы прошлого, озадаченно глянул на Кристину.
– Ну, муж, и что дальше?
Она тоже сорвалась с этой горы вместе с ним. И с темного пятачка настоящего ей вдруг открылась пропасть будущего. Пропасть, где не было места Викентию. Сердце сжалось в страхе перед чудовищной высотой.
– Что с ним?
– А ты не знаешь, нет? – с надеждой спросил Лешка.
– Что я должна знать?
– Да тут такое дело... Короче, я случайно узнал, да. Ну, думаю, может, ты не знаешь. Адрес твой узнал, заехал вот... Короче... В общем, нету больше твоего мужа, вдовой ты стала...
– Врешь!
– Не, информация точная. Пятого дня, на зоновской больничке, сердце, короче... Я вчера узнал, дело у меня на этой зоне было, ну и к тебе... В общем, крепись, вдовушка-красавица!
Лешка положил руку ей на плечо, но Кристина даже не дернулась, чтобы сбросить ее с себя. Она просто ее не почувствовала: из-за внутреннего душевного напряжения притупилась внешняя чувствительность.
– Что, все-таки не веришь? – спросил он.
– А зачем тебе врать?.. Да и сон мне снился... А я могу забрать его тело?
– Ну, не знаю... Там же особый режим. Да и положение такое есть – если в трехдневный срок родственники не обращаются за телом, то зэка хоронят на лагерном кладбище...
– Как же я узнать могла, если мне не сообщили.
– Должны были сообщить. Телеграммой. Но, видно, сэкономили, как всегда. Или вообще не отсылали, и так бывает...
– Но ведь тело можно выкопать, в Москву перевезти...
– Ты хоть представляешь, сколько это мороки... Да ты не переживай, его как человека похоронили. Я узнавал. Должны были табличку с номером воткнуть, а поставили крест, ну, по-людски, в общем... Трофим, говорят, позаботился...
– Трофим?! – встрепенулась Кристина. – Он-то здесь при чем?
– Так он за этой зоной смотрит. Он же в законе, да...
– То есть ты хочешь сказать, что Викентий к Трофиму на зону попал?
– Да нет, не хотел я это сказать, но факт есть факт... Трофим точно в законе, а Викентий, считай, на руках у него помер. Мне всю эту историю во всех подробностях обрисовали.
– Кто? – сама не понимая зачем, спросила Кристина.
– Тебе-то какая разница? – удивленно приподнял брови Лешка.
– Да нет разницы. Просто интересно... На руках у Трофима умер... А о чем они вообще говорили?
– Этого я не знаю... Но, думаю, о тебе. У вас же роман с Трофимом был. И Викентий об этом знал...
– Все-то ты знаешь.
– А как же иначе? Вовремя полученная информация покрепче всякого бронежилета будет. Противника на шаг надо опережать...
Кристине показалось, что под противником он подразумевает Трофима.
– Это ты о ком?
– Да так, к слову... Это, если хочешь, можно твоего мужа в Москву перевезти. Я депутатский запрос организую, все такое. Но суеты все равно будет много. Да и расстояние какое – от Мордвы до Москвы, машиной не довезешь, поездом тоже, самолет нужен... Расходы, сама понимаешь, из своего кармана. А денег много уйдет...
– Откуда деньги? У нас все забрали. Только эта квартира осталась...
– Плохо, что все забрали... Но ничего, я помогу, у меня и деньги есть, и связи... В общем, помогу я тебе, помогу. Мы же не чужие люди, должны друг другу помогать...
Его рука скользнула с плеча на спину, легла на талию. Кристина встала с дивана, пересела в кресло.
– И все равно помогать друг другу должны, – раздосадованно усмехнулся он.
– Ты мне уже помог. Спасибо, что не поленился сообщить.
– Да всегда пожалуйста, о чем разговор...
Лешка смотрел на нее, как наркоман на пакетик с кокаином. Вернее, как бывший наркоман, жаждущий вернуться к старым пристрастиям. Жадно смотрел, с похотливой мутью в глазах.
– У него сердце слабое было, да? – спросил он.
– У кого у него, у Викентия?
– А ты о ком хочешь поговорить? О Трофиме?
– При чем здесь Трофим?
– Ну, я же знаю, роман у вас был, шуры-муры. Ты с ним в постели барахталась, когда его менты взяли...
– Ничего не было... То есть тебя не должно волновать, что у нас было, – раздраженно поморщилась Кристина.
– Злишься?.. Ты еще красивей становишься, когда злишься.
Похоже, Лешка впал в состояние, когда мужчина ни о чем уже не может думать, только о сексе с возбудившей его женщиной.
– Успокойся! – встревоженно воззвала к нему Кристина.
