направлении.
– Я сейчас.
Он исчез, а я потерял сознание. Просто потерял сознание, хотя казалось, что из меня выходит сама душа.
В чувство меня привел резкий запах нашатыря.
– Фу ты, живой! – обрадовался Валера. – А я думал…
Я молча смотрел на него немигающим взглядом. Ни сил не было говорить, ни желания. К тому же меня тошнило так, что нужно было, казалось, держать рот на замке; откроешь, и нутро вывернется наизнанку.
– Нет там никаких щелей. Ни половых, ни потолочных. Зато бункер открыт! Тихо там, никого нет. Туда надо идти…
Я безмолвно качнул головой – здесь останусь. Что в бункере подыхать, что здесь…
Мурзин мог соврать, сказав, что главный вход в бункер завален взрывом. И то, что аварийный выход расчищен, могло быть ложью. Но этот выход свободен, иначе бы Валера не смог бы попасть в бункер. Но он там был, и склянку с нашатырем оттуда принес. Значит, не врал Мурзин ни в первом, ни во втором случае. Значит, в бункер можно войти, но выбраться из него – нет. Во всяком случае, путь на свободу перекрыт. Так зачем же тогда суетиться?
– Помнишь, как ты аптечный бунт подавил? – спросил Валера.
Я тускло улыбнулся. Было дело… Вернуться бы в те дни, вывести на чистую воду Болгарова, самого Валеру, в знак протеста покинуть бункер на день раньше запланированного срока… Тогда бы подземные люди атаковали бы пустоту, оставшуюся после нас. Жил бы сейчас, не тужил…
– Лекарства на место вернули, они там до сих пор лежат. Промедол там непросроченный… Может, попробуем? Если не поможет, я тебя на себе дотащу…
Я кивнул. Можно попробовать, вдруг поможет.
Валера сделал мне укол – боль отступила, но силы не вернулись.
– Придется на себе тащить, – развел руками парень.
Я качнул головой и поднял вверх указательный палец. Пусть подождет немного…
Прошло время, и я действительно ощутил в себе силы подняться. Правда, всего через несколько шагов я стал падать, не чуя под собой ног, но Валера удержал меня, подставил плечо.
Я и сам кое-как переставлял ноги, но все-таки основная нагрузка пришлась на него. И оказавшись в бункере, мы оба замертво повалились на окровавленный и пыльный пол. Я сразу отключился…
Глава седьмая
Болгаров безнадежно качал головой, пытаясь вразумить непонятливого «гавайца».
– Радиационное излучение неоднородное по своей природе. Есть альфа-, бета-, гамма-излучение…
– Ну я и говорю, что в Москве такие гостиницы есть, в районе Измайлова, там тоже «Альфа», «Бета», «Гамма», есть еще и «Вега» и «Дельта»… Этот комплекс еще «АБВГДейкой» называют… А есть вега– и дельта-излучение?
– Нет таких излучений, – раздраженно поморщился Болгаров. – И при чем здесь гостиницы?
– Ну, мало ли. Может, в «Альфе» только альфа-излучение, в «Бета» – только бета?
– Ну да, а в «Дельте» и «Веге» вообще никакого излучения нет, – засмеялся Валера.
Он только что сидел на столе рядом с Ниной, обнимая ее за талию, но вот он уже подходит к «гавайцу», широко разведенными руками опирается на стол, за которым тот сидит, и смело, с насмешкой смотрит на него.
В столовой всего четыре человека – Болгаров, «гаваец» со своей подругой Ниной и Валера, который так нагло только что ее обнимал. Я находился в поварской и видел все через раздаточное окно.
Интересную версию родил «гаваец». Если в гостинице «Вега» и «Дельта» вообще нет никакого излучения, то можно поселиться в одном из двух корпусов – в том, куда выведет подземный ход. Там гораздо комфортней, чем в бункере, там есть номера люкс, рестораны, ночные клубы. И запасов на зиму там хоть отбавляй. И еще через окна можно видеть небо. Пусть оно и затянуто радиационным пеплом, но все- таки это небо, а не тяжелый бетонный свод над головой. А на разрушенную ядерным взрывом Москву можно и вовсе не смотреть… Впрочем, Болгаров говорил, что над городом взорвалась нейтронная боеголовка, значит, ударная волна была не очень сильной, всего пятнадцать процентов от всей энергии взрыва. Вот если бы рванула термоядерная бомба, то на город обрушились бы все восемьдесят пять процентов, тогда бы камня на камне не осталось. А так, возможно, все здания целые. Может, только мусор на улицах. И людей нет… Может, пора уже выходить из этого подземного бункера.
– Вот и я говорю, что нет там никакого излучения, – набыченно, исподлобья глянул на Валеру «гаваец».
– Да, но там рядом «Гамма» с гамма-излучением, – усмехнулся Валера. – А это мощная штука…
– Не то чтобы оно очень мощное, – покачал головой Болгаров. – Но у него очень высокая проникающая способность. И если корпус «Гамма» излучает гамма-лучи, то в других корпусах находиться очень опасно. Ведь кратность ослабления в них чрезвычайно мала… Самое сильное – это альфа-излучение. Но проникающая способность у него очень слабая, и его может остановить даже простой лист бумаги. Однако если альфа-частицы попадут внутрь организма, человек обречен. Поэтому на зараженной территории необходимо находиться в противогазе, в защитном костюме и ни в коем случае нельзя употреблять в пищу зараженные продукты…
– А кто собирается есть корпус «Альфа»? – засмеялся «гаваец». – Это что, пирожное? Или торт?
– А может, все-таки торт? – спросил Валера. – Может, сходишь, принесешь всем по куску?
– Там радиация! – протестующе замахал руками Болгаров.
– Да ему-то что? Все равно у него не стоит.
– Кто тебе такое сказал? – возмущенно вскочил со своего места «гаваец».
– Да твоя жена и сказала…
Валера ничуть, казалось, не испугался его гнева. Как ни в чем не бывало он вернулся к Нине, подсел и обнял за талию.
– Я, вообще, чтоб ты знал, радиоактивных осадков не боюсь, – сказал он, глумливо глядя на застывшего в недоумении «гавайца». – Знаешь, песня такая есть. Детская песня про любовь. Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда твоя жена со мной!
– Да я тебя…
Сжав кулаки, «гаваец» с ревом бросился на Валеру, но между ними вдруг возник расхристанно- брутальный Слава с трехдневной щетиной на сонной физиономии.
Он резко развел руки в стороны.
– Брек! Фу!.. Господа желают драться? Ноу проблем!.. Делаем ставки, господа! – густым зычным голосом обратился он к зевакам.
Я и не заметил, как столовая заполнилась людьми. Геннадий Ефремович со своим братом Лешей принялись растаскивать столы, освобождая место для грядущего поединка, Олег Михайлович вынул из-за пазухи красный кумач. Сначала я думал, что это флаг, но, как оказалось, это была накидка для судейского стола. Сергей Павлович держал в руке гонг, а Татьяна Викторовна протягивала ему молоточек.
– Бьемся до полной победы, господа! – громогласно вещал Слава, в то время как его дружок Сева обходил толпу, собирая ставки на предстоящий бой. – Первая кровь не признается. Признается только смерть. Лежачего бить нельзя. Руками. Лежачего можно бить только ногами. Удары ниже пояса приветствуются! Можно пользоваться холодным оружием! У вас есть холодное оружие? – спросил он, обращаясь к «гавайцу».
Тот отрицательно развел руками, и тогда Слава протянул ему длинный кинжал с искривленным клинком.
– Выпустишь ему кишки – получишь приз зрительских симпатий. Ну а я заберу твою Нинку. Уж больно она у тебя хороша!
– Не-а, не заберешь! – напыжился «гаваец».
– Ну, тогда тебе самому выпустят кишки!
Слава собрался было передать кинжал Валере, но «гаваец» вырвал клинок у него из рук.
