внедрения сервиса «I-mode» при изначально более чем невысокой стоимости (прилагаю справку с рассчетами экспертов «NTT DACOMO») в 1700 тысяч долларов США радениями Сидорова В.К. перевалила за 6,5 миллиона долларов США. Таким образом, остается неясной судьба более чем двух миллионов долларов США, и я, как человек детально проанализировавший сложившуюся ситуацию, имею все основания утверждать, что эти деньги были Сидоровым присвоены».
Поставив свою подпись в конце «записки», Шедин через стол передал листки Виктору:
– Перечитай. Может, скажешь, что надо кое-где исправить.
– Угу. – Картье внимательно перечитал текст несколько раз, пожал плечами. – Со всем согласен. Что же ты теперь намерен делать?
– Намерен как можно быстрей, с курьером, отправить эту записку Евтушенко. Немедленно. Электронной почте такие документы не доверяю. А к курьеру приставлю, пожалуй, охранника. Так надежней. Пусть отвезут на моей машине.
– Курьер с копеечной зарплатой в приемной самого Евтушенко… – задумчиво почесал кончик носа Картье. – Несолидно, Дима.
– А что ты предлагаешь? – встрепенулся Шедин. – Мне самому, что ли, поехать?
– Именно, твою мать! – вскричал Картье. – Ты бравируешь своим чекистским прошлым, а того не понимаешь, что у тебя в руках бумеранг! Ну включи же мозги, представь ситуацию, когда записка с курьером приходит в приемную и ложится на стол секретарше. А эта самая секретарша, допустим, спит с Сидоровым. А что? В жизни все бывает! В итоге мы здесь сидим, ожидаем результатов, а Сидоров, прекрасно осведомленный о наших планах, готовит контрудар! Конечно, маловероятно, что президент «МДС» спит с секретаршей, может с ней спит сам Евтушенко, но чем черт не шутит! Или представим себе, допустим, что Евтушенко, прочитав записку, решит сперва вызвать Сидорова и потолковать с ним? Или, что вполне естественно, поручит это дело службе безопасности, а те разведут волокиту месяца на три, и никакого блицкрига у нас тогда не выйдет. Ты что! Какой там курьер?!
– Что же тогда? – осведомился взволнованный Шедин, хорошо представивший себе картину, нарисованную Виктором, и полностью с ним согласный.
– Звони ему сейчас же, напрямую. Говори, что у тебя срочное, важнейшее дело. Намекни, что дело это касается растраты в крупных размерах, что есть свидетель, то есть я. Напрашивайся сегодня же на прием!
– Думаешь, примет? У него же встречи на месяц вперед расписаны, это ж какой человек!
Картье, словно щит против возражений, выставил перед собой раскрытую ладонь:
– Потеря таких денег – это несомненный повод перенести любую встречу. Что может быть важней? Тем более человеку, которому эти деньги и принадлежат. Верней, принадлежали, существенная поправка.
Картье действовал, словно искушенный в своем ремесле огородник: он сноровисто ухватил за кудрявую ботву репу сорта «Сидоров», а уж в тачке у него лежала, томилась в ожидании репа новая, сорта «Шедин».
«Только бы он не позабыл меня сразу после победы. Так часто бывает, что о союзниках предпочитают не вспоминать, – с опасением думал Картье, поглядывая на взволнованного Шедина. – Хотя куда он без своего злого гения? Слава богу, он управляем, этим нужно пользоваться».
– Ну так что ты медлишь? – голос Картье вернул Шедина из раздумий. По всему выходило, что Виктор прав.
– Ладно. – Шедин позвонил секретарше: – Соедини меня с приемной Евтушенко, скажи по срочному вопросу.
– Странный мы народ, – обобщая, негромко сказал Картье, – сами из мобильного мира, а соединяемся через секретарей, как будто нельзя ему на мобильный позвонить.
– Ага. Ты бы еше Господу Богу попробовал на мобильный позвонить. – Шедин хотел было ухмыльнуться, но вмиг лицо его сделалось все сплошь одно почтение. В трубке раздался энергичный голос господина Евтушенко, Шедин по знаку Картье переключил на громкую связь, и, по мере того, как развивался этот разговор Виктор наблюдал занятную картину; голос Шедина креп, голос Евтушенко из уверенного, спокойного становился все более нервным и злым.
– Так. Понятно. Этот твой свидетель, он где? – не дослушав до конца и придя в состояние, близкое к ярости, спросил Евтушенко у Шедина.
– Он неподалеку, – уклончиво ответил Дима Шедин-хитрец, – в любой момент могу позвать.
– Сейчас же оба ко мне. Сейчас же! Могу свою машину отправить, – предложил господин Евтушенко.
– Мы быстрее на своей доберемся! – демонстрируя служебное рвение, ответил Шедин. – Максимум через полчаса будем у вас!
– Жду! – рявкнул господин Евтушенко и бросил трубку.
– Ну, Витька, все! Назад теперь дороги нет, – патетически воскликнул Шедин, а Картье с извечной своей внутренней насмешкой подумал: «Это у кого как, старина».
…Евтушенко принял их незамедлительно. Картье навсегда запомнил суетливые глаза его секретарши, ее искреннее желание угодить важным гостям, о которых шеф справлялся два раза: «пришли, не пришли?» – небывалый случай. Так было только однажды, когда к господину Евтушенко должен был пожаловать новый министр связи.
Господин Евтушенко, внешне довольно приятный человек с большой биографией за плечами, с манерами придворного европейского двора позапрошлого столетия, разговаривал по телефону. Вошедшим молча указал на диван, те сели, перед ними поставили кофе, вазочку с печеньем – все по протоколу. Картье спросил для себя лимон: почувствовал прилив крови к голове, организм реагировал на стресс, повышалось кровяное давление, лимон в таких случаях всегда хорошо помогает. Поддел на вилочке сразу три кружка, прожевал, глотнул эспрессо, стало гораздо легче.
– Бумага при вас? – Евтушенко кивнул им, словно старым знакомым. Рассчитывать на большее и не стоило.
– Вот. – Шедин сглотнул ком, почтительно приблизился и через широченный стол итальянской работы подал небожителю записку. Тот погрузился в чтение, положив лоб на ласточкин хвост между большим и указательным пальцами и прикрыв ладонью глаза, так что реакции его они не видели, но по дважды дрогнувшим плечам, можно было догадаться, что Евтушенко содержание записки «проняло». Он дочитал все до конца, даже заглянул зачем-то на пустую сторону последнего листа, отложил документ в сторону, поднял очки, помассировал основание переносицы.
– Откуда сведения? – спросил.
– Это был мой проект, – начал Шедин, – я хотел представить вам и совету директоров готовую концепцию, истратив на лицензию максимально ту сумму, которая фигурирует в моей записке, как выплаченная компанией «Smart-soft» японцам, то есть 200 тысяч долларов. Но Сидоров меня на выставку не отпустил, мою идею украл и принес чистого убытка… Да вы и сами все прочитали, я не хочу повторяться. Господин Евтушенко, я вас уверяю, что это отнюдь не мое сведение счетов с Сидоровым, ни в коем случае. Вот со мной рядом Виктор Картье, он подтвердит достоверность моих слов.
– Ну так пусть говорит. Чего ты за него-то? Чай он не немой, – блеснул очками Евтушенко и обратился к Картье: – Мне ваше лицо кажется знакомым. Где же мы с вами виделись… Постойте-ка! А не мог я вас видеть в приемной у замминистра московского правительства Черницына полгода тому назад?
– Я был там. – Картье встал и поклонился. – Я тогда работал в… – он назвал компанию Вадима, – занимался согласованием размещения громоздких рекламных конструкций в центре города.
– На уровне замминистра? – спросил Евтушенко и сам себе с одобрением ответил: – Похвально, похвально. И как?
– Согласовал, – развел руками Картье, так, словно это была скорее его вина, нежели достижение. Он знал, что сильные мира сего ценят покорность и скромность, считая лишь свои деяния великими, а весь прочий труд муравьиным копошением наемного персонала.
Рабы не должны заниматься самовосхвалением, они должны работать, не поднимая головы. За них есть кому улыбаться под софитами и пожинать плоды.
– Ну что ж, скромность не порок, – одобрительно сказал Евтушенко, и Картье мысленно поставил себе плюсовой балл.
