– Милый мой, за что я должна тебя прощать?
– За то, что я так мало бываю у тебя, за то, что я так мало думаю о тебе, за то, что я так мало помогаю тебе, прости меня, мама!
Я ревел, положив голову на мамины колени, а она просто гладила меня по голове, и от этого я незаметно успокоился. И уснул.
Я проспал всю ночь и все утро и проснулся от ощущения близкого присутствия кого-то возле своей кровати. Нехотя, не желая опять видеть вокруг себя опостылевшую палату, я открыл глаза и вновь увидел маму, а рядом с ней худого человека с очень умным лицом и острыми глазами психиатра. Мне показалось, что ранее я уже видел его где-то. Я тщетно силился вспомнить, где я мог раньше видеть этого парня, но все встало на свои места, когда он стянул с шеи шарф и я увидел знакомый воротничок-стойку с белой планшеткой посередине. Такие воротнички носит только одно племя на земле. Это племя католических священников.
Я люблю их. В наше конченое время они как спасительные кочки в трясине. Их мало, божьих людей: православных батюшек, католических отцов, раввинов… Иметь такого человека близким знакомым, пожалуй, то же самое, что иметь собственного психоаналитика, только обходится много дешевле и гораздо эффективнее, чем психоаналитические услуги.
Моим гостем был отец Игорь Сенкевич, настоятель храма Св. Людовика, что в Милютинском переулке, почти совсем рядом со зданием бывшего страхового общества Россия, бывшего ОГПУ, бывшего НКВД, бывшего КГБ и нынешней ФСБ. Этот костел обрел вторую жизнь больше пятнадцати лет назад и дал возможность многочисленным московским католикам собираться и молиться вместе так, как это делают католики во всем мире. И примерно столько же лет в нем работает отец Игорь. Большой умница, интеллектуал, знающий восемь языков. Проповедник, не читающий своих проповедей по бумажке. Я встречал его в храме, в те свои немногие посещения, когда я физически ощущал необходимость в исповеди и причастии. И отец Игорь, выслушав мою исповедь, никогда не проявлял ни тени ханжества. Он всегда отпускал мне грехи, и я чувствовал, с каким трудом, через какое внутренне напряжение он делал это. И вот сейчас он сидел возле моей кровати:
– Здравствуйте, Марк.
– Здравствуйте, святой отец.
– Как вы себя чувствуете?
– Не буду лукавить, очень плохо.
– Ваша боль не вполне физическая, как я вижу?
– Вы правы.
– Расскажите мне о том, что вас так сильно гнетет.
– Бог не любит меня. Он отвернулся от меня.
– Этого не может быть, Марк. Бог любит всех. Мы его дети, а дети, бывает, ошибаются. А когда дети ошибаются, то что обязаны делать родители, чтобы предотвратить схожие ошибки в дальнейшем?
– Воспитывать.
– Вот именно! Так же и Бог. Он воспитывает нас.
– Такими методами? Что же тогда получается: Бог натравил на меня этого любителя легкой наживы с пистолетом?
– Нет. Конечно же, нет. Он просто не стал ему мешать до конца. Просто немного отклонил ствол пистолета в сторону. Благодаря этому я сейчас имею счастье разговаривать с вами, дорогой Марк.
– Ну, хоть на этом спасибо ему.
– Вы зря иронизируете. Ведь если бы не он, то… Впрочем, не будем об этом. И не обижайтесь на него. Он тот, кто всегда ждет, когда к нему придут. Возможно, он просто дал понять, что ждет вас слишком долго.
– Весьма оригинальная манера напомнить о себе.
– Я понимаю ваше состояние, вашу агрессию и неприязнь. Но при таком поведении вы еще дальше уходите во мглу, где нет и тени Бога. А там, где нет Бога, нет и жизни. Пора вам возвращаться. Физически вас уже вернули, осталось вернуться духовно.
– Для меня это самое тяжелое.
– Да. Потому что вы не видите пути, по которому надо двигаться. Я постараюсь, в меру своих способностей и моей веры, осветить его. Но я сделаю это только после того, как вы скажете, что вам это действительно нужно.
– Знаете, отец Игорь, я припоминаю, как в различных ужастиках вампир, прежде чем впиться кому- нибудь в горло, сперва просит открыть ему дверь. То же самое говорите сейчас и вы.
– Да. Ибо это и есть вера. Либо ты веришь, либо ты не веришь и уходишь во мглу. Весь смысл моей речи сводится к тому, что Бог не посылает своим любимым детям, тем, которые, как он считает, не отвернулись от него, тех испытаний, которые они не смогут пережить. То, что вы сейчас оказались здесь, означает посланное вам испытание и вместе с ним прощение.
– Значит, я могу надеяться на то, что я прощен?
– Именно поэтому я пришел сюда, с этой благой вестью. Он простил.
– Хм… Получается, что я вроде как смыл кровью свой предыдущий грех. Как солдат штрафбата, во время войны. А вы знаете, отец Игорь, с точки зрения церковных догматов я вообще не подлежу прощению. Я убийца.
– Вы убивали?
– Да, и не один раз.
