как медведь, и мама не беспокоится за квартиру, если иногда выходит из нее без ключей и не закрыв дверь на замок. Медведь Леон тихо лежит в коридоре, положив свою исполинскую голову на ее тапочки, и караулит.
Маленькая японская девочка
И вот постепенно я подхожу к финалу этой полосатой истории собственной жизни. Почему полосатой? Ведь это очевидно! Весь этот роман состоит из светло-серых, или, вернее, грязно-белых и темно-серых полос. Нет, по моему разумению, в жизни чисто белых или совсем уж черных эпизодов не бывает, и со мной пока что не произошло чего-либо уж очень плохого или хорошего. По крайней мере, до того момента, когда я в один из зимних январских дней поехал отвозить Свету в аэропорт «Шереметьево-2». Она не воспользовалась данным ей законом правом и не стала сидеть с ребенком три года и, вооружившись аппаратом для сцеживания грудного молока, вышла на работу спустя четыре месяца после рождения Марты. Увы, но закон о материнстве никогда не действовал в частных лавочках, особенно в иностранных. Никому не нужна женщина, вернувшаяся из трехлетнего декретного отпуска. Ее, как правило, немедленно увольняют, под любым предлогом, или ставят в такую ситуацию, когда сама она вынуждена уйти. Никого не интересует: болеет ли твой ребенок, есть ли кто-то, с кем можно его оставить. Все эти проблемы вызывают пренебрежительную ухмылку у начальников-мужчин и яростное шипение бездетных, а скорее всего, что и бесплодных коллег-женщин. Женщина, не имеющая возможности стать матерью, опасна и непредсказуема. Яркий пример этого Валерия Ильинична Новодворская – это еще light-образчик. Злобные, узкогубые стервы с куском сушеного дерьма вместо сердца – вот классический образ бездетной инициативной дуры, воспитанной в карьерных войнах, а, как правило, это чистые неудачницы, не сумевшие добиться самореализации вообще ни в одной из областей: ни в личной жизни, ни в бизнесе.
Рассудив, что терять хорошую работу при наличии бабушки крайне неосмотрительно, особенно учитывая тот факт, что работающий отец ребенка, то есть я, это скорее нонсенс, Света вернулась в офис, чем вызвала целый шквал хвалебных отзывов со стороны своего корпоративно-ублюдочного руководства. И вот, в то утро, девятого января, когда вся страна еще похмелялась после свалившихся на голову долгих выходных, я вез Свету в аэропорт. У нее была командировка в Китай, на две недели. Там не было никаких затяжных праздников, подобных нашим, и все китайцы, как один, съев на завтрак пару ложек холодного риса, усердно работали над повышением уровня китайского ВВП.
– Ты будешь скучать?
– Конечно, буду. Хочешь, я произнесу специально по такому случаю придуманный мною для тебя монолог, который лучше всего ответит тебе на этот вопрос?
– Конечно, милый.
– Ты часто уезжала в том году и начинаешь новый год тем же. А я прикован к рулю, как раб к галерной скамье. Я бесконечное количество раз отвожу тебя в аэропорт и столько же раз встречаю. Ты крутишь трубочку калейдоскопа, складывая острые цветные грани впечатлений от новых городов. Ты возбуждена разлукой и подолгу целуешь меня по возвращении. За все пять лет нашей, не тронутой бытом, любви я не разучился скучать о тебе по два раза за минуту, не разучился хотеть тебя постоянно, и мы, облюбовав Лобненский перелесок недалеко от Ш-2, подолгу пьем друг из друга, как из источников, открывая новые двери в жизнь. Прилетай скорее! Дома тебя ждет маленькая девочка с огромными серыми глазами, совсем как у тебя. Она подбежит к тебе, не успеешь ты войти, и с восторгом уткнется носом в твою шубу. Я тоже чувствую себя ребенком, встречая тебя. Никаких эмоций, кроме чистого блаженства. Я умею любить как ребенок? Или чистая любовь так же чиста, как детская слеза? Я счастлив, счастлив тем, что я по-прежнему могу чувствовать настоящее, и люблю тебя от этого еще больше. Твоя фотография стоит на рабочем столе: молодая светловолосая прекрасная женщина. Моя. Любимая. Обожаемая. Прилетай скорее. Я так соскучился, что совсем не спал сегодня. Я хочу каждый вечер говорить тебе на ушко: «Спокойной ночи» и засыпать, вдыхая твой запах. Я люблю тебя. Прилетай скорее…
– Спасибо… – равнодушно ответила Света.
Я проводил ее до зоны таможенного контроля, вернулся к автомобилю и медленно поехал домой. По Ленинградскому шоссе доехал до МКАД, затем свернул на Ярославское шоссе и на скорости, не превышающей скорость резвой черепахи, поехал к дому. Двигался в левом ряду, дорога была со снежным накатом, и все водители старались сохранять приличную дистанцию. Никто не лихачил, и средняя скорость сильно разреженного, в связи с праздниками, потока не превышала шестидесяти километров в час. Вдруг в моем зеркале заднего вида появились и стали стремительно приближаться две ярчайшие ксеноновые звезды. Автомобиль сзади двигался, судя по всему, так быстро, что я почел за лучшее немедленно перестроиться правее и пропустить этого гонщика-сорвиголову. Успев буквально отскочить вправо, я увидел, как мимо меня на скорости не менее ста сорока километров в час промчалась «Toyota» с красными дипломатическими номерами. Она пролетела вперед около ста метров, а затем на дороге начался кошмар.
Какая-то, судя по всему, невменяемая тетка неопределяемого возраста, одетая лишь в желтое старомодное платье без рукавов, сильно шатаясь, решила перейти Ярославское шоссе. Что называется, по-простому, минуя подземные переходы и светофоры. Эта пьянь, видимо, не просыхала с новогодней ночи, то есть уже более недели, и вряд ли соображала, что происходит вокруг, даже мороз не был для нее преградой, ибо, как известно, пьяному море по колено. Машины, ехавшие не быстро, испуганно притормаживали или объезжали тетку, и таким образом она почти добралась до середины шоссе. Впереди меня двигались две огромные фуры, одну тетка пропустила, а перед другой решила прошмыгнуть и выскочила прямо наперерез летевшей дипломатической легковушке.
Японскому автомобилю, продолжавшему следовать с прежней скоростью, было бесполезно тормозить. Также он не мог уйти вправо, мешала фура, и водитель «Toyota», в чьи планы совершенно не входил наезд на злополучную пьяницу, вылетел на встречную полосу.
Говорят, что на дороге два дурака обязательно найдут друг друга. В это самое время, по левому ряду встречной полосы, на скорости, возможно даже большей, чем скорость «Toyota», черным снарядом летел «BMW X5» – большой, тяжелый немецкий внедорожник. До сих пор я не могу понять: почему владельцы немецких внедорожных автомобилей считают, что зима не имеет к ним никакого отношения и они могут гонять по любому льду так же, как если бы это был сухой летний асфальт? На что надеются эти люди? На ходовые качества своих прекрасных автомобилей? Автомобили действительно замечательные: все эти «Mercedes G», «ML», «BMW X5», «AUDI allroad», «PORSCHE Cayenne» и даже «Volkswagen Tuareg» – лучшее, на чем можно передвигаться в русскую зиму, но не со скоростью же самолета, в самом деле! Я достаточно знаю владельцев этой роскошной техники. В большинстве своем – это достойные люди, по крупицам собиравшие сто с лишним тысяч евро, во всем, буквально во всем себе отказывавшие в течение долгих лет и, наконец, купившие свою мечту (шутка). Ну, а если кроме шуток, то те, кто решил проверить ходовые качества своих красавцев в экстремальных условиях, почти все остались в живых, но сильно недовольными по поводу утраты автомобилем своего первоначального облика, подчас до неузнаваемости.
К таким веселым экспериментаторам-первопроходцам, устроителям краш-тестов в реальных городских условиях, относился и тот летчик на «X5», который, естественно, не ожидал, что какая-то синяя дипломатическая «Toyota» вдруг решит пойти на него в лобовую атаку.
