кто сидел за рулем, а я почти не сомневался, что это был ее отец, она осталась сиротой. Хоть бы она выжила! Я бухнулся на колени возле скамеечки и взмолился, глядя в потолок. Господи, не забирай этого ребенка к себе! Дай ей долгую, счастливую, насколько это возможно, жизнь. Ведь, может быть, у нее есть какие-нибудь родственники: дяди, тети – они приютят ее…
Прошли два или три часа. За это время стеклянные двери перед коридором открывались несколько раз, принимая своих «посетителей поневоле». Никого из них, правда, не приносили на руках. Их привозили на каретах «Скорой помощи» и с носилок перекладывали на больничные каталки.
Наконец в вестибюль вышел тот самый многоликий человек. Взгляд у него был усталый, им он равнодушно скользнул по моей сидящей фигуре, порылся в карманах халата, достал пачку сигарет, вытянул одну для себя и жестом предложил сигарету мне.
– Курить будешь?
– Да я это… Не курю я, доктор. Бросил.
– Сейчас можно. Закури.
Меня захлестнула страшная, черная, безнадежная тоска. Я вдруг подумал, что он готовит меня к тому, чтобы сообщить самое ужасное. Девочка умерла…
– Она умерла?
– Нет. Она жива. И будет жить. Ты просто гений, парень, что привез ее так быстро. Минут на пять опоздал бы, тогда и к аппарату уже бесполезно было бы подключать. А так мы ее спасли. Закури, говорю тебе. Успокаивает.
Я скомкал сигарету в кулаке и бросился обнимать этого пофигистичного мужика:
– Родной ты мой! Умница! Молодец! Какие же вы все тут молодцы! Спасли лялечку маленькую! Мужик, ты молодец, понимаешь ты это или нет! На вот тебе, возьми! Это вам от меня за два раза!
Я выгреб все имеющиеся у меня в карманах и в кошельке наличные и сунул их ему за пазуху. Мужик просиял:
– Вот спасибо! Спасибо тебе, брат! Приятно, что не за так поработали. Она тебе родственница, что ли?
– Я что, китаец? Какая родственница, блин! Я просто при той аварии находился совсем рядом, машину мою даже зацепили немного. Вот девчонку эту вытащил. А больше там спасать было некого. Все зажмурились, по-моему. Она где сейчас-то?
– В реанимации, как обычно. Если все пойдет нормально, то к утру мы ее в палату переведем. Это плохо, что ты ей не родственник. Как же нам ее оформить-то? Понятное дело, что мы сейчас в милицию сообщим, но надо бы, чтобы ты тут остался, по крайней мере, до тех пор, пока менты не подойдут. Расскажешь им, что там к чему?
– Ну, лады. Я согласен. Что ж теперь поделать…
Милиционер приехал быстро. Опросил меня, составил протокол. Сказал, чтобы я не волновался, если девочка, как я говорю, дочь дипломатов, то они сейчас же выяснят по номерам машины, какому посольству она принадлежала. Потом позвонят туда. И все.
– Быстро ты среагировал. Не растерялся. Не в органах ли работаешь, случайно?
– Я? Нет. Не в органах. Я вообще подолгу нигде не работаю. Какие уж тут органы, командир…
– Понятно. Но ты все равно молодец. О! А я ротозей! Протокол составил, а имя твое, адрес домашний записать забыл. Давай-ка, диктуй.
– Зачем это? Может, не надо?
– Да ты что! Ты же основной свидетель! Давай-давай!
– Ну, записывайте…
В разбитом состоянии я приехал в гараж. С сожалением посмотрел на свою исцарапанную машину и ее крышу, помятую бампером от сгоревшего танка. Вспомнил личико малышки. Черт с ней, с машиной, раз уж так получилось. Зато человека спас.
Придя домой, ничего не сказал Лере, лег в кровать и тут же уснул.
Награда самурая
Наутро я позвонил в Склиф, поинтересовался, как чувствует себя девочка, которую доставили вчера, после аварии. Они ответили, что с ней все в порядке и у нее посетители. Я пришел в хорошее расположение духа: выжила, да еще и родственники-знакомые уже нашлись. Вот и славно.
Прошел месяц, и я почти совсем забыл о том январском случае на Ярославском шоссе. Он стал одним из воспоминаний. Но истории этой суждено было принять настолько неожиданный оборот, что и ожидать подобного было бы абсолютно неправдоподобно.
В десятых числах января, а точную дату я никак не могу вспомнить, Лера достала из почтового ящика большой конверт со штемпелем «Japan Embassy». Она принесла его в дом, кинула мне, словно кость собаке, и подозрительно спросила:
– Тут тебе какое-то письмо странное принесли. Из японского посольства. Ты что это, в Японию от нас решил свалить? Достали тебя твои многочисленные детишки? Тут хреном тряс-тряс, двоих натряс, а теперь решил оглобли завернуть, так, что ли?
Я с неподдельным удивлением уставился на конверт, на котором был изображен государственный флаг Японии и четко значилось, что получателем этого конверта должен быть именно я.
– Лера, кура-цыпа, не гони здесь свою ересь, ладно? Я и в самом деле не понимаю, что это такое. Это, наверное, Минаев прикалывается, а другого объяснения у меня нет. Прислал же он мне однажды официальное приглашение «от Великих Винных Замков Франции: Chateau Tres Pezduze, Chateau Lekar Klitar и Chateau Le bon de Merde». И так здорово и натурально все прописал, что я, ничтоже сумняшеся, позвонил по номеру «ассоциации Sopexa», который этот крендель приписал внизу, а это оказался номер какого-то
