обиженных вами поставщиков у меня набирается достаточное количество. Я не прошу, чтобы вы признались мне, что берете и вымогаете деньги. Для меня это не является секретом. К тому же несколько дней назад ко мне, в этот кабинет, приходил один из ваших прежних руководителей в компании «Рикарди», мсье Тьерри Некер. Он поведал мне абсолютно ужасную историю о том, как вы, будучи высокопоставленным менеджером в его компании, украли совершенно астрономическую сумму денег, и о том, как после этого в компании пытались воздействовать на вас посредством закона, но вы каким-то образом смогли уйти от ответственности. При вашем приеме на работу мы не сочли нужным наводить о вас справки на ваших прежних местах работы, иначе вы никогда бы не получили у нас нынешнего места. Согласитесь, что с такими утверждениями мсье Спинелли и письмами поставщиков я имею сейчас полное право указать вам на дверь. Что вы можете мне ответить?
Дьяволенок внутри Геры сейчас был похож на какого-то сверхскоростного телеграфиста, который почти одновременно прочитывал информацию с узкой бумажной ленты одного телеграфного аппарата, анализировал ее и немедленно отправлял эту информацию по другому телеграфу. По пути она преобразовывалась в звуковые файлы, и когда Герман открыл рот для ответа, то нужные слова нашлись сами собой:
– Сэр, относительно писем в вашей папке я могу лишь сказать, что это письма подлецов и негодяев, которые из-за собственной глупости или жадности не могут выполнить все те совершенно официальные условия по выплате бонусов, которые прописаны в нашем договоре. Они не хотят платить несколько тысяч долларов в год за каждую единицу своей продукции, они не хотят оплачивать места на полке, они не хотят предоставлять нам лучших цен, они ничего не хотят сделать для нас как для добрых партнеров, а просто говорят «дайте нам». А почему мы должны им что-то давать, ничего не получая взамен? Я говорю им об этом, они начинают выходить из себя, считают, что я лоббирую интересы их конкурентов, а я всего лишь пекусь о благе той организации, в которой вы дали мне счастливую возможность работать. К тому же товар у этих людей не принадлежит к категории остро необходимого для нас товара, и поэтому они идут на все, чтобы всеми правдами и неправдами все же пролезть в наши магазины, пусть и перешагнув при этом через мой труп. Им нужен лояльный взяточник, а не такой честный и принципиальный человек, как я…
…Герман умел лгать. Ложь для него уже давно подменяла правду, и часто он ловил себя на мысли, что и сам верит в то, что придумал когда-то. Угрызениями совести, как известно, он никогда не страдал, и создание собственного ложного мира, состоящего из разного рода мифов, он сам себе объяснял так: «Мир слишком скучен и предсказуем. Он не создан лишь для меня одного, поэтому, согласно логике вещей, мне должна достаться лишь та крохотная часть блага, которая положена мне как члену этого всеобщего мира. Но я могу увеличить долю этого блага, причем могу превратить благо во вполне осязаемое нечто, которое можно потрогать руками, и оно никуда после этого не денется. Для этого мне надо создать вокруг себя множество легенд, которые бы работали на меня, с тем чтобы люди, которые поверят в них, расплачивались бы со мной своим личным благом. Они отдавали бы его мне взамен на мою ложь. В результате у них, по сути, не останется ничего, а я получу от них то, что хотел. Главное, самому искренне верить в ту ложь, на которую ты меняешь их благо, забирая его, присваивая его. Вера нужна в любом, даже самом гнусном деле, и тогда даже эта гнусность увенчается успехом и превратится в благо»…
– …А что касается забавного рассказа господина Тьерри Некера, который является большим выдумщиком по части преувеличений, а в моем случае и вовсе выдумывания чужих грехов, то специально для него я хотел бы вспомнить прекрасную поговорку. Кажется, в оригинале она звучит так: «В глазе брата своего примечаешь соринку, а в своем глазу не замечаешь и бревна». – Видя, что Мурда не вполне понимает его, Гера пояснил: – Дело в том, что господин Спинелли имеет собственный винодельческий бизнес в одном из наших южных городов. И деньги для этого он «одолжил» именно в «Рикарди», – при слове «одолжил» Гера сделал жест «кавычки» средними и указательными пальцами, несколько раз быстро согнув и разогнув их. – Я намеренно выделяю слово «одолжил», так как это значение оно имеет только для него. На самом деле он их ловко украл, и об этом прекрасно знают несколько российских топ-менеджеров «Рикарди», но так как господин Тьерри является непосредственным куратором бизнеса «Рикарди» в России и, очевидно, взял их в долю, то они предпочитают не распространяться на эту тему. Я же по навету этого Спинелли, который таким образом списал на меня те деньги, которые украл сам, был даже вызван в прокуратуру, но через пять минут после того, как никто не смог предоставить мне ни одного документа из числа тех, что изобличали бы меня как вора, меня с извинениями отпустили из этого учреждения, и я полагаю, что навсегда.
Все это Герман проговорил с искренним, глубоким чувством собственной правоты. Даже глаза не выдали его. Ведь он верил в то, что говорил!
Мурда, казалось, был удовлетворен ответами Германа. На его столе стоял красивый стаканчик, сделанный из оникса, и Мурда, машинально вытащив оттуда карандаш, принялся ловко крутить его между пальцев правой руки, что-то обдумывая. Герману уже показалось, что напряжение начало спадать, как вдруг Мурда, что называется, «влепил» ему прямо в лоб:
– Предлагаю совместное участие в этих непростых, но столь прибыльных отношениях с поставщиками. Я ваш босс и могу несоизмеримо больше, чем вы. Это принесет нам обоим немалую прибыль.
Герман сыграл так, что сам Станиславский бы вскочил из своего кресла и аплодируя закричал «Верю!». Молниеносно встав со своего стула, он, поискав секунду глазами и увидев то, что ему было нужно, взял с низкого шкафчика, стоящего в кабинете, чистый лист бумаги, сел обратно, придвинул к себе журнальный столик и быстро написал заявление об увольнении по собственному желанию. Протянул его Мурде со словами:
– Сэр, я как человек чести не могу более оставаться сотрудником «Ромашки» и вашим подчиненным. Все это время, что я работаю под вашим началом, я искренне уважал вас как справедливого руководителя и порядочного человека. Сейчас мир моих иллюзий пал. Я не играю в эти грязные игры и не вижу для себя никакого другого выхода из сложившейся ситуации, кроме как уйти с работы, уволиться. Обещаю вам, что я не намерен поднимать скандал и обсуждать с кем-либо то предложение, которое вы сделали мне. Прошу вас немедленно освободить меня от занимаемой должности и подписать мое заявление об уходе!
…Лицо Германа в этот момент было одухотворенным и честным, как лицо Байрона, на которого снизошло вдохновение. Его английский был безупречен, его произношение умопомрачительно, четкость и ясность слов очаровывали. Ни одно из слов не было лишним, каждое словно представляло собой собственный императив: одно выражало смысл всей тирады. Он понимал, что играл ва-банк, но был уверен в том, что поступает абсолютно правильно. В крайнем случае, если бы Мурда и впрямь захотел получить документальное доказательство этого блестящего вранья, Гера знал, как выкрутиться. Изготовлением различного рода фальшивок, от поддельных печатей до паспортов, занимался один его знакомый, бывший фальшивомонетчик, отсидевший в тюрьме еще во времена СССР, а ныне переквалифицировавшийся в специалиста более «широкого профиля»…
Он не ошибся. Мурда неторопливо подвинул его заявление к себе поближе, разорвал его на поперечные полосы, затем сложил их стопкой и изорвал на мелкие квадратики. Поглядел под стол в поисках урны и швырнул в нее бумажное крошево. Жестом попросил Германа сесть. Занял прежнюю позу офисного сфинкса – вытянутые руки лежат на столешнице ладонями вниз. Весело поглядел на Германа:
– Вот теперь, после того, как вы, Кленовский, прошли мою личную проверку, я уверен в том, что мы с вами сможем работать еще очень долгое время и принесем нашей компании много пользы.
