– Что?
Бейнс пристально посмотрел на меня:
– Фуллер просил встречи с тобой. Именно с тобой.
– Со мной? Зачем?
Либби придвинулась совсем близко, словно мы были закадычными подругами и делились секретом:
– Мы не знаем. Он не назвал причины. Но со времени задержания он постоянно говорит о Дэниелс. Адвокаты посоветовали ему не отвечать на наши вопросы, и он вообще долго молчал. В конце концов он согласился на разговор – без адвоката, но только с тобой. Конечно, все, что он скажет, не будет использовано как улика, но это может присутствовать в твоих показаниях.
Я снова вспомнила произошедшее. Выбивание двери. Мое требование отпустить жену. Пули, выпущенные в Холли и попавшие в меня.
Я вздохнула:
– Что ж, придется с ним поговорить.
– Он в окружной тюрьме. Ты будешь говорить с ним в комнате для свиданий. Одна. Между вами будет прозрачная перегородка. Ты знаешь, как это делается.
– На мне будет микрофон?
Либби разгладила юбку.
– Мы знаем, производить запись разговора без согласия сторон незаконно, тем более что это не может быть использовано в качестве улики. Как судебный исполнитель, я не могу допустить подобного нарушения закона и сразу должна докладывать о таких вещах. Но, просматривая старые дела, я нашла пару интересных определений. Одно называется – «Освежить воспоминания», другое – «Запись для дискредитации».
Затем в течение пяти минут Либби объясняла, как незаконная запись может быть использована в суде. Когда она закончила, Бейнс проговорил:
– Надо сказать, я не желаю, чтобы производилась незаконная запись разговоров с подозреваемыми, особенно в моем участке. И особенно вот с таким диктофоном с голосовым включением.
Бейнс положил на стол плоское электронное устройство. Я сунула его в карман.
– Когда я смогу встретиться с ним?
– Встреча назначена через час. Удачи, Джек. Надеюсь увидеть к утру подробный рапорт на моем столе.
Либби встала и пожала мне руку.
– Знаешь, ты могла бы избавить от этого всех нас, если бы стреляла на дюйм ниже.
Об этом я и сама уже давно думала.
Глава 25
Мы сидели на цветных пластиковых стульях в небольшой забегаловке, Эрбел сосредоточенно жевал, а я смотрела в окно. Шел дождь. Над коричневыми и черными унылыми тонами города с умирающими деревьями ползли серые облака.
Наверное, где-то в пригородах лежали кучи желтых осенних листьев, ожидавшие, когда кто-нибудь прыгнет в них, но здесь были лишь коричневые лоскутки чего-то, превращавшиеся под дождем в комья грязи.
– Когда я была маленькой, мама каждую осень брала меня в Висконсин, чтобы посмотреть, как желтеют листья и опадают. Они так славно шуршали под ногами. Но меня тогда это не впечатляло. Наверное, молодым несвойственно замечать этой умирающей осенней красоты.
– Наверное, – сказал Эрб, обращаясь к сандвичу с мясом, лежавшему перед ним на тарелке. Безуглеводная диета, которую он соблюдал, исключала хлеб, поэтому Эрб убрал его и занялся протеинами.
– Эрб, о чем ты вспоминаешь, когда думаешь об осени?
– Об индейке в День благодарения.
– А зимой?
– О рождественской индейке.
– Весной?
– Об окороке на Пасху.
– Все понятно. О празднике живота… – усмехнулась я.
– Ты собираешься доедать свой ростбиф? – спросил он.
Я открыла Эрбу доступ к недоеденному блюду, и он вилкой стянул к себе мясо.
– Не понимаю, как потребление такого количества жира может идти человеку на пользу.
– Сам не знаю. – Эрб открыл пакетик с майонезом, выдавил содержимое на мясо и отправил его в рот. – Но это работает.
– Да. Выглядишь ты здорово.
Он хмыкнул, будто сам себе не веря.
– Эрб, тебя что-то беспокоит?
Он снова хмыкнул.
– У тебя что, в горле застрял холестерин?
– Все дело в Бернис.
– У нее все нормально?
Он пожал плечами.
Обычно он каждый день сообщал мне новые сведения о Бернис, но, поскольку меня не было на работе, я видела Эрба всего раза три. И каждый раз, перегруженная собственными проблемами, забывала спросить о его.
– В чем дело, Эрб?
– Мы поссорились. Ей не нравится мой новый стиль жизни.
– Что именно? Диета?
– Сбрасывание веса – только часть этого. Ей не нравится моя машина. Она жалуется, что постоянный секс ее уже достал. Близится отпуск, в это время мы обычно отправляемся в Калифорнию, к ее друзьям. Мы так делаем уже двадцать лет. В этом году я хочу поехать в Лас-Вегас.
– Вы можете сделать и то и то. Проведите несколько дней в Лас-Вегасе, а потом – с ее друзьями.
– На хрен ее друзей.
Это было самое злое высказывание, которое когда-либо вылетало из его уст.
Я хотела поговорить об этом подробнее, но Эрб посмотрел на часы, доел последний кусок мяса и встал.
– Мы опоздаем, – как я догадалась, сказал он, поскольку говорилось это с набитым ртом.
Он вышел на улицу, я последовала за ним. Пока мы ехали в машине, я хотела поговорить о его проблеме, но Эрб решительно пресек это мое намерение.
Окружная тюрьма простиралась от 26-й стрит и Кэл до 31-й и Сакраменто – самый крупный центр предварительного заключения в Штатах. Восемь тысяч шестьсот пятьдесят восемь мужчин и женщин размещались в одиннадцати корпусах. Большинство обитателей находились там в ожидании суда, после которого их освобождали или отправляли куда-либо подальше. Другие отбывали здесь короткие сроки – девяноста дней и менее.
Я быстро проверила микрофон и убедилась, что он работал прекрасно.
Нас пропустили за ограду, и мы быстро нашли одиннадцатое отделение, где содержался Фуллер. Снаружи чистое белое здание было больше похоже на государственное учреждение, чем на тюрьму с усиленной охраной.
Однако внутри это впечатление менялось. Нас встретил старший офицер, Джек Карвер, тучный человек с влажным рукопожатием. Мы расписались, сдали оружие и последовали за Карвером вглубь
