– Всем привет, – услышала Рита энергичный голос директрисы. Галина Даниловна подошла, обняла Ивана за плечи. – Иван не только поет, он играет на особых музыкальных инструментах, которые обычно сопровождают такое пение. Напомни мне, Ваня, как они называются? – Галина Даниловна сняла свою руку с плеча, чтобы поправить узел на его темно-синем галстуке. – Вот так лучше. Наш самый талантливый молодой человек должен быть самым красивым, – добавила она.
– Комуз, скифская арфа, ядаган, но это не все, – предупредил Иван, спокойно принимая заботу директрисы.
– А техника, в которой он сейчас пел, – Галина Даниловна посмотрела на Риту, – наверняка ты никогда не слышала такого слова – называется «кай».
– Слышала, – сказала Рита. – Так зовут мальчика в сказке о Снежной королеве.
– Ах, ну да, конечно! Кай и Герда – герои замечательной сказки, – кивнула директриса. – Но в данном случае «кай» – название техники пения.
– «Кай» – стиль алтайского пения, – уточнил Иван, тоже глядя на Риту. На Любу никто не обращал внимания, но, похоже, это ее не задевало. Она разглядывала свои ногти, покрытые свежим лаком, отыскивая невидимый глазу изъян.
– Что ж, Ваня, – Галина Даниловна тронула его за локоть, – ты пел замечательно, как всегда. Сам знаешь, на тебя особые виды. – Потом, окинув взглядом девочек, заметила: – Я вижу, не у меня одной... – Она шутливо погрозила Ивану пальцем. – Ты должен быть в лучшем виде на концерте для спонсоров. Имей в виду!
– А ты тоже так умеешь петь? – Рита повернулась к Любе.
– Да что ты. Нет, конечно. Я вообще ничего не умею. Зачем? Я просто красивая, – Люба одарила ее одной из самых нежных улыбок. Рита сама видела, как Люба тренировалась перед зеркалом, отыскивая новые варианты улыбок.
Рита хмыкнула.
– Красивая, ну и дальше что? – спросила она.
– Ну и то. Правда, Иван? Я красивая, этого хватит. Ой, мне должны звонить, а я оставила телефон на тумбочке!
Люба умчалась из зала, Иван и Рита наконец остались одни.
Рите так хотелось, чтобы Люба исчезла. Но теперь, когда Иван молча смотрел на нее, она почувствовала неловкость. Рита пыталась придумать вопрос, который не показался бы слишком личным. Зачем Ивану знать, что она все время думает о нем? Что, собираясь на уроки, смотрит на себя в зеркало его глазами. А если она соберет волосы в хвост – Ивану понравится? А если заколет их на висках заколками – будет лучше?...
Зачем ему знать, что, когда он пел, у нее пересохло в горле, а все тело горело, как в огне, и дрожало, как от холода. Казалось, она – это еще один странный музыкальный инструмент, на котором играет Иван Гришкин. Играет, прикасаясь к ней только голосом.
– Скажи, как у тебя получается петь вот так? – наконец придумала она вопрос.
– Легко, – сказал он. – Хочешь, я научу тебя.
Глава 9. Хочу, хочу!
– Хочу, хочу! Я хочу научиться петь, как ты, – повторяла Рита.
Ну конечно, она готова учиться необыкновенному пению. И не только. Она готова прыгать с парашютом, если бы Иван умел и предложил ей. Она научилась бы запускать змея для первоклашек, если бы Иван предложил ей.
– Учи же! – нетерпеливо потребовала она, когда они вышли на пустую сцену. В зале никого. Впрочем, если бы кто-то и был там, сейчас Рита видела только Ивана.
– Быстро не получится, – предупредил Иван. – К пению надо подготовиться.
Он говорил, не сводя глаз с ее лица. Никто и никогда так долго не смотрел на Риту, разве что родители в детстве. Когда хотели узнать, правду ли она говорит. Папа уверял, что они с мамой читают по глазам все. Она улыбнулась. Это потом она догадалась, что ее лицо выдавало обман. А теперь... оно тоже ее выдает? Ну и пусть, пусть выдает... правду.
– Как? – спросила Рита. – Я училась в музыкальной школе два года. Потом мы переехали в Тюмень... Рядом с нашим домом школы нет.
– Я не об этом, – Иван покачал головой. – Когда уходишь в песню, ты уходишь из этого мира. Понимаешь?
– Нет, – призналась Рита. – Когда ты поешь, я вижу тебя. Я даже могу тебя потрогать. – Рита быстро коснулась его руки.
Он покачал головой.
– На самом деле меня здесь нет. Я – в песне.
– Ты это ощущаешь? Что ты не здесь? – Рита волновалась. А если он не вернется из песни?
Наверное, в ее лице что-то изменилось. Иван заметил и сказал:
– Я о том и говорю, ты можешь испугаться.
– Я-а? – Рита произнесла короткое слово с такой интонацией, что Иван засмеялся.
– Можно подумать, ты ничего не боишься.
– Нет, – энергично покрутила головой Рита. – Пугается тот, кто разрешает себе бояться, говорит мой папа.
– Гм... – Иван задумался, он смотрел поверх Ритиной головы. – Может, правда. Но когда я пою, я ухожу так далеко, что мне кажется, когда-нибудь не найду дороги обратно.
– Ты боишься заблудиться, – сказала Рита.
– Не совсем, – покачал головой Иван. – Старики предупреждали маму, когда слушали ее пение, как это опасно. Она может уйти с духом песни. А потом не сумеет найти свое тело.
– Не понимаю, – пробормотала Рита. – Ты же знаешь, с чего начал... о чем пел... – голос Риты звучал неуверенно. Так говорят с иностранцами, из языка которых знают всего несколько слов.
– Когда я пою, – продолжал Иван, – я подражаю голосам птиц, зверей. Они ведут меня за собой, куда хотят.
– Мистика какая-то, – прошептала она и поежилась.
Сейчас Иван не смотрел на нее. Он продолжал:
– Я начал подражать маме совсем маленьким. В двенадцать лет меня услышал один мудрый дедушка...
– Шаман, – прошуршала Рита таинственным словом.
– Ты знаешь о шаманах? – В глазах Ивана она увидела одобрение.
– Еще бы, – фыркнула Рита. – Я кое-что читала перед отъездом.
– Он сказал, что если я дальше буду петь, то стану настоящим «звенящим мальчиком». Мамин дедушка был шаманом. Только он не манси, а алтаец. Моя бабушка тоже.
– Значит, ты всего наполовину манси? – удивилась Рита. – Твоя мама алтайка?
– Да. Мои родители познакомились в техникуме, они учились в Барнауле, это на Алтае.
– Я знаю, – кивнула Рита. – Но почему дедушка разрешил твоей маме учиться пению, если у вас это запрещено?
– Мама запела сама, она не училась. Когда ей оставалось до появления на свет три месяца, ее мама, моя бабушка, заглянула в гнездо певчего дрозда.
– Ну и что? – нетерпеливо подгоняла Рита.
– Там сидели птенцы. Они родились, чтобы петь. Говорят, поэтому моя мама тоже запела.
Рита неуверенно улыбнулась, потом отвела взгляд от Ивана. Ей захотелось проверить, она еще здесь или уже заблудилась. Потом быстро посмотрела на Ивана. Если даже заблудилась, то вместе с ним. Это нестрашно.
– Думаешь, я сочиняю? Для таких, как ты, в нашей жизни много сказочного. Но я рассказал тебе правду.
– Для таких, как мы? Ты про кого?
– Про тех, кто не манси, не алтайцы, не ханты. Вы уже рассказали друг другу все сказки, а мы еще нет. Для нас горловое пение – не сказки. Это не я пою. Моим голосом рассказывают о себе звери, птицы,
