– Звонили по делам Бабияна. Насчет банка, денег и прочей канители. Только когда наша посольская резидентура в Нью-Йорке этот номер проверила, то он о-о-чень странным оказался. Ничего толком по нему не отвечают. Только записывают. Похоже на «связной» телефон!
– Ничего себе! ЦРУ? – Анатолий ударил кулаком в стенку. Сталь глухо загудела.
– Не знаю. Сейчас разошлю запросы, пусть проверят этого Столярова со всех сторон! Но если так, то Кудасова приезжала сюда неспроста. С мужем она помирилась, чтобы выполнить какое-то поручение. Какое-то задание. И если Столяров работает на Фирму, то все концы сходятся! Сейчас надо отработать Хархоевых и Бабияна. Я дал задание милиции, пусть потрясут их вначале своими силами. А мы подключимся…
– А какое же задание она должна выполнять? – Ломов погладил ушибленный кулак.
– Боюсь, что скоро узнаем, – мрачно сказал Малков.
БЖРК-дубль отличался от настоящего не только неказистым внешним видом, но и ходовыми качествами. Старые товарные вагоны опирались на колесные пары давно устаревшей конструкции, рессоры износились и потеряли упругость. Цельнометаллический вагон был современнее, но он не мог обогнать своих дряхлых собратьев, плотно сжимающих его спереди и сзади. Несмотря на мощь дизелей тепловоза, крейсерская скорость короткого состава не превышала сорока пяти километров в час.
Утратившие геометрическую округлость колеса с грохотом били о рельсы, скрипели разболтанные рессоры, вагоны раскачивались и дребезжали. Телефон «Нокия» лежал на щелястых досках на полу второго вагона и подпрыгивал в такт стуку колес. Через пять часов непрерывной вибрации включился механизм радиомаяка. Внешне это никак не проявилось: где бы ни находился аппарат, он не должен был выдать переход в режим готовности. А пятичасовая задержка гарантировала, что он достаточно далеко отъедет от базы, чтобы отвести подозрения от агента-исполнителя. Или, во всяком случае, обозначить такую попытку, поскольку идущие по следу контрразведчики обязаны подозревать всех.
Подобно настоящему БЖРК, дубль шел как литерный поезд: его пропускали в первую очередь, перед ним зажигали зеленый свет, на каждом этапе движения его прохождение обеспечивали лично железнодорожные начальники. Его так же окутывала пелена значимости и тайны.
Но, в отличие от настоящего комплекса, данный состав был абсолютно пустым. Пустыми были направляющие боевого цельнометаллического вагона, пустыми были и все остальные. Доски, на которых подпрыгивала «Нокия», еще помнили сапоги дежурной смены, остатки кабелей и штепсельные разъемы не забыли нагрузку питающего напряжения, царапины на аппаратных стойках сохранили тяжесть рабочих блоков. Но все это осталось в прошлом. В пустых вагонах гулял ветер и гулким эхом отдавался стук неровных колес.
Весь личный состав составляли два машиниста и два помощника в локомотиве, а всю аппаратуру – радиомаяк, замаскированный под обычный мобильный телефон. Если бы дубль останавливался на станциях, ценную игрушку непременно бы похитили – или кто-то из путейцев, или рыскающие по товарнякам бродяги- бомжи.
Литерный поезд-дублер шел по одному из обычных маршрутов БЖРК, все дальше забираясь на северо- восток. Здесь весна еще не вступила в свои права: зелень только-только пробивалась из земли и веток деревьев. На голых сучьях сидели отощавшие за зиму вороны. Они не боялись стука колес и грохота сцепок, провожая карканьем пробегающие мимо вагоны.
Шум состава и карканье ворон поднимались вверх, как будто стремились к желтому солнечному диску, но не успевали сколь-либо заметно приблизиться к нему и растворялись в чистом, не успевшем прогреться воздухе. Выше воздух становился все холоднее и разряженнее, а потом постепенно и вовсе заканчивался.
В ста километрах от Земли начинался мир звезд, здесь царил космический холод, яркие точки светились в угольно-черной пустоте, одна из них двигалась. Солнечные лучи ослепительно высвечивали блестящий бок стального конуса, другой бок с пучком антенн терялся в глубокой космической тьме.
Это был спутник «Y-18» – модельный элемент программы «Зевс Громовержец». Модель имела уменьшенные размеры и только один заряд, в случае одобрения программы Конгрессом на орбите повиснут пять многократно увеличенных и многозарядных «игреков».
Хотя мощный блок антенн «Y-18» терялся во тьме, работал он бесперебойно и каждые пять минут посылал к земле активирующий сигнал. Очередной сложный набор шифрованных импульсов ушел, когда «Y-18» приближался к каркающим воронам. Ему понадобилось четыре минуты и пятьдесят четыре секунды, чтобы пробежать по черной и безжизненной пустоте, пробить атмосферу, пронизать крыши вагонов дубля и найти трясущийся на не очень чистом полу радиомаяк. Хитроумный прибор тут же переключился на режим передачи и выдал серию импульсов в ответ. Через пять минут голос радиомаяка достиг алчно жаждущих приемников «игрека», переключая его на боевую работу.
Расчет примерной траектории потребовал от бортового компьютера десяти секунд, затем мгновенно открылся боевой люк, и стартовый заряд выбросил из промерзшего чрева «Y-18» полутораметровый заостренный цилиндр в черной ноздреватой оболочке. По пологой траектории он полетел к Земле, нацеленный в ту точку, из которой был получен ориентирующий сигнал. Но следующий импульс радиомаяка внес в первоначальный курс коррективы, и дальнейший полет продолжался уже с учетом движения поезда. Система наведения настроилась на волну маяка, и теперь встреча цилиндра с дублером БЖРК стала неизбежной.
В плотных слоях атмосферы черная ноздреватая оболочка постепенно обгорела, собственно она и была на это рассчитана. Зато с двух сторон выдвинулись короткие, но достаточно широкие крылья. Заостренный цилиндр продолжал нестись на встречу с радиомаяком, очередные импульсы заставляли шевелиться вертикальные и горизонтальные рули, устраняя постоянно возникающие отклонения курса. Расстояние между снарядом и целью стремительно сокращалось. Последнее движение рулей, и заостренный цилиндр легко пробил незащищенные доски вагонной крыши, а затем на огромной скорости проломил пол, совсем близко от излучающей пеленгационную волну «Нокии». Он разминулся с радиомаяком всего на двадцать сантиметров, с учетом дистанции точность выстрела следовало признать фантастической.
Взрыв произошел уже внизу, когда снаряд врезался в шпалы: упругий, пышущий жаром огненный шар мгновенно расширился в сотни раз, взметнул вверх деревянные обломки и вагонные пары, искорежил и подбросил в воздух цельнометаллический вагон, выбил огромную воронку в насыпи и циркулем развел рельсы, отчего вставшие на дыбы последние вагоны полетели под откос. Первый вагон подбросило, и он завалился на бок, аварийная система локомотива вовремя разомкнула сцепку. Благодаря этому тяжелый тепловоз удержался на рельсах и, получив в зад мощный удар взрывной волны, включил экстренное торможение.
Ужасный грохот прокатился по окрестностям. В огне взрыва испарились магниевые крылья и целлюлозная оболочка бомбы, а также хрупкая начинка радиомаяка. Катились по обожженной земле оторванные колеса и исковерканные вагоны, сыпались с неба обломки досок, щебенка насыпи, куски помятого металла, щепки от шпал. Ударная волна поломала деревья, беспомощными комочками швырнула наземь ворон, испуганное карканье которых поглотил гром катастрофы.
От дубля БЖРК остался только чудом уцелевший локомотив, остановившийся в двухстах метрах от места катаклизма.
– Что это было? – спрашивали друг у друга оглохшие и шокированные машинисты. И не слышали своих голосов.
Уцелевшие вороны потрепанной стаей взмыли в воздух. Они кривобоко помахивали крыльями, но не издавали ни звука. А возможно, в оглохшем мире их просто никто не слышал.
Резкий стук в дверь поднял Оксану с постели. Часы показывали пять утра. В недоумении она накинула халат и подошла к двери.
– Кто там?
– Это Кравинский, Оксана Федоровна, – раздался голос начальника контрразведки. – Откройте, пожалуйста.
«Что-то случилось! – поняла Оксана. – Наверное, что-то с поездом. И Саша погиб…»
Она распахнула дверь. Кроме Кравинского на площадке стоял особист из второго экипажа Кравцов и два московских чекиста – здоровенные светловолосые парни, которых в гарнизоне называли «близнецами».
