Волк скрипнул зубами:
– Раскроешь?
Фомин пожал плечами еще раз.
– Помнишь, ты интересовался, мужик с вашего дома упал? Вчера дело прекратили. Прижизненных телесных повреждений нет, документов нет. Видать, бродяга, сорвался с крыши и сломал шею…
«Работнички, – прокомментировал кот. – Крученый перелом от обычного отличить не могут. Так они и по Нинке сработают».
Мотька так и не знал, пришла ли Нинка к скверу. Волновался – а вдруг сорвалось? Тогда он, Мотька, крайним окажется. Скажут, плохо позвал.
Но Басмач был доволен.
– Молодец! – похвалил он Мотьку. – Чисто сработал.
– Пришла?
– Все в порядке, остальное тебя не касается. Тебя видел кто-нибудь – ну, когда с ней разговаривал?
– Да я не заметил… Вроде нет. А что? – испугался Босой.
– Да ничего, не ссы, – успокоил Басмач. – Так, для порядка спросил. Держи, твоя доля!
Басмач опустил что-то прямо в Мотькин карман.
Мотька пощупал – в кармане было кольцо и еще какие-то побрякушки. «Золото, не иначе! – подумал он с удовольствием. – Или, может, серебро? Да нет, Басмач не станет мелочиться!»
Но уже дома, внимательно осмотрев кольцо и сережки, он похолодел. Радость как корова языком слизала. Украшения были не просто золотые, но еще и с бриллиантами! Не слишком ли щедро за то, что он вызвал телку на стрелку? Ну их, эти цацки, от греха подальше! Надо быстро спулить их с рук… Но кому? Толстому купцу? Больно ушлый… Пауку? Еще хуже… Он перебирал в уме всех скупщиков краденого, с которыми был хорошо знаком и провернул много дел. Но сейчас не мог выбрать, к кому обратиться безбоязненно. «Ладно, решим на месте», – подумал он.
Выходя утром на «работу», он спрятал цацки в потайной карман штанов – под самым коленом, хрен найдешь!
Волков каждый день интересовался, как идет розыск. Но Фомин только разводил руками. Он уже готов был сам подключиться к этому делу, но понятия не имел, с какого конца браться. Нужны зацепки, нужна информация, но для этого необходимо иметь сеть осведомителей… Тогда он стал фильтровать задержанных, особенно из приблатненной шпаны – авось кто-то что-то знает…
Результатов не было, но сама служба стала менее монотонной. Появился интерес.
– Скала – Двенадцатому, граждане карманника задержали, у главного входа в Центральный рынок.
– Поехали!
Карманники представляют особый интерес – они тесно связаны с блатными и осведомлены о многих делах…
У входа в рынок сельского вида мужик и несколько теток прижимали к забору худощавого молодого парня, который то и дело дергался, пытаясь вырваться из их цепких рук.
– Э… Старый знакомый.
Волк узнал задержанного: Матвей Сапогов – все, словно в насмешку, называли его Босой. Он жил в соседнем подъезде, нигде не работал и путался с блатными. Ничего более подробного Волков о нем не знал. Кажется, сейчас такая возможность представится.
Рукав пиджака у Босого был оторван, шесть рук держали его крепко, одна даже в штаны вцепилась, и Матвей дергал ногой, пытаясь вырваться.
– Что случилось? – строго спросил Волков. Он заметил, что, узнав его, Босой перестал вырываться и побледнел. Интересно, чего он испугался?
– Стой, паскуда малая! – шипела толстая тетка с красным лицом. – Месяц назад кошелек у меня вытащил! Я за руку поймала, да он вырвался, гаденыш!
– Ты что мелешь, дура старая! – возмущался в ответ Босой. – Ты б еще прошлый год вспомнила! Не пойман – не вор, не знаешь?
– Я дура старая?! Ах ворюга!
Тетка дернула за штанину, послышался треск, что-то звякнуло, покатилось по мостовой.
– Ах ты, е… – матюкнулся Сапогов и сильно рванулся, но мужик с маху ударил его под дых, и тот обмяк.
– Вот, глядите, небось тоже украл, – тетка с неожиданной для ее комплекции ловкостью наклонилась и подняла упавший предмет. На ее потной ладони лежало ажурное кольцо с тремя сияющими камушками – в середине покрупнее, по краям – помельче…
– Откуда у тебя? – хрипло спросил Волков.
– Да я… Это не я…
– Круглов, наручники!
Сапогов дрожал, зубы у него колотились. Раздался щелчок – стальные браслеты защелкнулись на худых запястьях.
– Круглов, запиши свидетелей. Через час приходите в Центральный райотдел. К оперуполномоченному Фомину.
Волк тщательно обыскал Мотьку и нашел сережки.
– Ну, гадюка!! – В его голосе было столько ненависти, что Круглов удивленно обернулся.
– Не я это, не я! – повторил Босой, едва не срываясь на плач. – Дали мне это!
Волков запихал его в ПМГ, не в камеру для задержанных, а на заднее сиденье. И сам сел рядом.
– Поехали, – приказал он Круглову. – Давай на Лысую гору. Там я гаденыша и закопаю.
Потом повернулся к задержанному.
– Кто дал?! – Голос старшего лейтенанта был страшен.
– Басмач, – тут же ответил тот.
– Кто такой? Где найти?
– Да на базаре, его все знают, узбек или таджик – глаза косые…
– За что дал?
– Я ничего не знаю, ничего… – Голос Сапогова снова сорвался. – Позвал только!..
– Когда, куда позвал?
Вдруг Волк заметил, что Сапогов уже отдышался, незаметно начал успокаиваться. Он тут же понял: упустит еще минуту – и все, больше он ничего не узнает. Поэтому он без замаха ударил его пудовым кулаком в грудь, так, что хрустнули кости.
– А-а! – завопил тот. – Ты чего, чего, убьешь!
– Куда ты ее позвал?
– В тюремный скверик, после работы… Зуб даю, больше ничего не знаю!
Похоже, больше он действительно ничего не знал.
– Давай в отдел, – приказал Волков, и Круглов невозмутимо изменил маршрут.
Мотька мог считать, что ему все-таки еще повезло. Могло быть хуже, выложи он под протокол то, что наболтал с перепугу этому татуированному менту. Пока оформляли бумаги, пока сидел в «аквариуме», пока переводили в ИВС, Мотька успел все хорошо обдумать.
Главная ошибка, конечно, что он назвал Басмача. О проклятых побрякушках, которые так и не удавалось сбыть залетному барыге и которые он, как последний придурок, сегодня понес все-таки продавать Пауку, можно было выдумать что угодно. В протокол он сказал, что вытащил их у кого-то из кармана! Значит, Басмач тут ни при чем. А лучше сказать, что нашел. Да, на следующем допросе скажет именно так. На базаре в толпе что угодно можно потерять и что угодно найти.
Обо всем остальном – что вызвал Нинку на стрелку, что его просил об этом Басмач – лучше вообще забыть навсегда. В протоколе он вместо «Басмач» уже говорил «Узбек»: якобы это барыга, которому он хотел двинуть золото. Допрашивать еще много раз будут, каждый раз показания можно менять, они вконец запутаются.
Мотька повеселел: действительно, чего переживать? Все равно ему так и так светила когда-нибудь ходка[90] за карманные кражи, оно и для авторитета хорошо… А если не
