оправдывать чужие ошибки, а не допускать собственных! А ваша вина в тех событиях тоже имеется, поскольку вы были правой рукой Атаманова! Или вы хотите, чтобы я считал вас некомпетентным человеком?
Владислав покачал головой. Сейчас он отдувался за ошибки своего предшественника да еще приходилось его оправдывать, теряя баллы перед лицом высшего начальства. С какой стати?
— Я, конечно, не адвокат, Петр Георгиевич. Просто в то время, как, впрочем, и сейчас, каждый отвечал за свой участок. Я обеспечивал физическую безопасность. И именно мой сотрудник сумел остановить Фокина! А ведь это было очень непросто! Я был там, Петр Георгиевич. Фокин напоминал разбушевавшегося зверя: огромный, сильный, бешеные глаза… Он как с цепи сорвался, с ним не могли справиться и впятером! А кругом люди, полный зал народу, оружие применять нельзя. Алик Малахов догадался упасть на колено и выстрелить снизу — три раза, Петр Георгиевич! Он его довольно серьезно ранил и этим спас положение.
— И где сейчас этот ваш Фокин? — брюзгливо поинтересовался Горемыкин.
— Гм… Его осудили. За хулиганство и покушение на убийство.
Петр Георгиевич сурово свел брови.
— Это общеизвестно. А где он, вы не знаете! Так я вам скажу: бывший подполковник Фокин отбывал семилетний срок в спецколонии № 7 в Нижнем Тагиле, второй отряд! Но полгода назад был освобожден условно-досрочно!
Каймаченко понял, что Горемыкин специально изучал вопрос и осведомлен лучше его. Но зачем шефу это нужно? Уж конечно, не для того, чтобы просто показать свое превосходство, в котором никто из присутствующих и так не сомневается. Начальник СБ не стал отвечать, тем более что не знал, о чем говорить.
— Вышел на волю и живет припеваючи, хотя подлежит безусловной ликвидации!
Руководитель «Консорциума» откинулся на высокую спинку своего глубокого кожаного кресла и свысока рассматривал Каймаченко и всю рать его подчиненных. До тех пор, пока их головы вновь не опустились к богатому ковру.
— Вы смотрите телевизор? — внезапно спросил Горемыкин.
Столь резкое изменение темы окончательно сбило всех с толку.
— Так некогда, Петр Георгиевич, — ответил за всех
Каймаченко, надеясь, что таким образом он косвенно похвалил и себя, и подчиненных.
— А напрасно. Со следующей недели пойдет интересный сериал. Очень интересный!
Горемыкин снова ударил кулаком но столу. — Там все герои знакомые — и Фокин, и Карданов, и мы в роли полных олухов и идиотов!
— Как? Откуда?
— Да так! И я еще не знаю, что они там наснимали! Руководители СБ растерянно переглянулись. С такими случаями они еще не сталкивались.
— Про Фокина я вспомнил не случайно, — снова заговорил Горемыкин. — Он, как и вы, упустил Карданова.
Одна неприятная тема, поднятая председателем, сменялась другой, не более приятной. Но и к делу Макса Карданова Каймаченко тоже имел косвенное отношение: им занимался Куракин, а потом Атаманов. И, возможно, именно поэтому расстались с жизнью. А сейчас Горемыкин неспроста коснулся этой темы и упомянул Карданова. Как бы не пришлось двинуться по следам своих предшественников. Каймаченко почувствовал, как у него вспотели ладони. Да и шея под тугим воротником рубашки тоже.
— Надеюсь, вы знаете, где сейчас Карданов? — Вопрос шефа прозвучал, как упавший на шею Каймаченко остро отточенный нож гильотины.
«Значит, наши старые грехи руководитель „Консорциума“ припоминает в связи с делом Карданова», — понял Владислав. Взгляд его уперся в собственные переплетенные пальцы с коротко стриженными ногтями.
— Он… за границей. Скорее всего в Англии. Оказывается, и эта информация уже была известна Горемыкину. Если Владислав надеялся, что своей осведомленностью смягчит шефа, то он ошибся. Петр Георгиевич просто взорвался, как тротиловая шашка. Его рев наполнил просторный кабинет, ударил по барабанным перепонкам, эхом отразился от обитых шумопоглощающими панелями стен.
— Да, он в Англии, черт вас побери! За последний месяц он сделал в «Хэродсе» покупок на восемьдесят тысяч фунтов! А на недавнем аукционе оружия купил редкий шотландский меч за сто двадцать тысяч! Это наши деньги! И только те траты, которые нам удалось отследить!
Горемыкин вскочил и вплотную подошел к понуро сидящему бывшему десантнику. По старой армейской привычке тот встал.
— Прикажете провести акцию «Л»?
— Да мне не нужен его труп! Он нужен живым, черт вас побери! Достаньте его хоть из-под земли! Слишком много наших денег он унес в своем клюве! И слишком много полезных данных в его голове. Вы меня поняли, Каймаченко?
Владислав не нашелся с ответом или слова просто застряли у него в горле, но, так или иначе, вместо того чтобы голосом ответить на вопрос Петра Георгиевича, он просто кивнул головой в знак согласия. Как китайский болванчик.
Председатель вернулся к своему креслу, но садиться не спешил.
— Все свободны, — устало бросил он и, обведя взглядом всех сотрудников службы безопасности «Консорциума», добавил: — Идите и работайте над поставленными задачами.
Так и не проронив ни слова, квадратные с могучими шеями мужчины разом поднялись с насиженных мест и быстро двинулись к выходу. Каймаченко тоже поднялся, чтобы замкнуть это шествие побежденных. На том месте, где только что лежали его сцепленные в замок руки, осталось широкое мокрое пятно от вспотевших ладоней.
Заложив руки за спину и чуть покачиваясь на носках, Горемыкин провожал подчиненных взглядом. Вот вышел Липатов, за ним Шашков, потом Пыхонин, Лютов. На порог уже ступил Каймаченко, когда за его спиной раздался приглушенный голос:
— Владислав Игоревич!
Шеф любил эффекты. Он хорошо знал старые фильмы и наизусть помнил фразу папаши Мюллера: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!»
Начальник СБ остановился и неуверенно повернулся через левое плечо.
— А вас я попрошу остаться!
На этот раз голос Горемыкина был таким приторным, что это насторожило Владислава еще больше. Дверь за коллегами закрылась, но Петр Георгиевич продолжал хранить молчание. Начальник СБ сделал пару неуверенных шагов обратно к столу. Выжидающе смотрел на Горемыкина.
— Кажется, мы вам платим тридцать тысяч долларов? Ежемесячно? — наконец нарушил молчание председатель совета учредителей. — Вам хватает?
И этот вопрос тоже не сулил ничего хорошего. Вряд ли на отрицательный ответ шеф предложит увеличить ему оклад.
Подобно глухонемому, Каймаченко снова кивнул. Впрочем, Горемыкин и не ждал от него конкретного ответа. Вопрос был чисто риторический.
— Куракин и Атаманов погибли на боевом посту, и вы их сменили. — Не нужно было обладать уникальным умом и музыкальным слухом, чтобы уловить в голосе Горемыкина угрожающие нотки. Каждое слово, срывавшееся с уст Петра Георгиевича, теперь звучало, как лязг передергиваемого затвора. — За тридцать тысяч и вам найдется замена. Вам ясно, Каймаченко?
Владиславу все было ясно. Теперь от персоны Макса Карданова, на котором обломали зубы такие профессионалы своего дела, как Куракин и Атаманов, зависело его, Владислава, будущее. Его работа, карьера… А может, даже и жизнь? Петр Георгиевич не тот человек, чтобы впустую разбрасываться угрозами.
— Ясно, — глухо произнес Каймаченко предательски дрогнувшим голосом и в знак подтверждения того, что ему действительно все предельно ясно, кивнул головой в третий и уже, слава богу, в заключительный раз. — Я могу идти, Петр Георгиевич?
