«Мерседес» проехал мимо, но заезжать в ворота клиники не стал, остановившись в некотором отдалении. Теперь за рулем сидел Рохланов, рядом с ним — Гепард, на заднем сиденье возился со своим чемоданчиком Али.
— Есть сигнал! — вдруг объявил он.
Прибор «Длинное ухо» принимал сигнал радиомикрофона с двухсот метров, значит, они правильно определили местонахождение Карданова.
— Ну-ка, дай мне!
Гепард вставил в ухо наушник и на несколько минут замолчал. Спутники напряженно ожидали.
— Он и правда у врача! — облегченно сказал Гепард. — Там ему рецепты выписывают. Значит, все с ним чисто. На всякий случай еще послушаем. Держи, Али.
Он протянул наушник обратно.
— Будет что-то интересное, скажешь!
Макс не торопясь спустился по лестнице. В холле первого этажа сидела в обшарпанном кресле хорошо одетая девушка. Завидев его, она поднялась навстречу. Что-то в ее фигуре показалась отдаленно знакомым. Жилка на правом виске непроизвольно запульсировала. Ну вот, опять начинается!
Он сделал еще несколько шагов, и девушка с распущенными волосами, в куртке с меховым воротником и черных полусапожках на высокой шпильке двинулась ему навстречу. Ее глаза были устремлены на лицо Макса. Сердце Карданова оборвалось и упало куда-то вниз, к диафрагме, отчаянно подавая сигналы бедствия участившимся ритмом. Маша! Это была она. Карданов остановился, тряхнул головой, прогоняя наваждение, но ничего не изменилось.
Маша приближалась, она находилась в каком-то трансе: закушенная губа, расширенные глаза. Это было не видение из прошлого, а совершенно реальная женщина.
— Макс! Здравствуй, Макс!
Девушка подбежала, бросилась ему на шею, щекоча лицо длинными волосами, от которых исходил еле ощутимый аромат дорогих духов.
— Где же ты был столько времени?! Ты совсем забыл меня!
Девушка не раз мысленно репетировала эту встречу. Сначала в самолете, затем после разговора с Нижегородцевым и уже совсем детально в течение последних двадцати минут, когда доктор Белова предупредила ее, что Карданов находится здесь. И все же сейчас она волновалась не на шутку, так что даже не приходилось ничего играть. И нервная дрожь пробивала все ее тело по-настоящему.
— Это я, Макс! Это я! Я люблю тебя, я ищу тебя везде все эти годы!
В перекореженном сознании Карданова сменялись кадры разрозненных воспоминаний: Ринат Шалибов, перестрелка в Антибе, убитый Спец. Параллельно бежала другая пленка воспоминаний: лицо Маши, тело Маши, квартира Маши. И настороженность, какая-то опаска, непонятно к чему относящаяся — то ли к перестрелке, то ли к Маше. Но к Маше вроде бы это относиться не должно! Новый год, апельсины, красивое, раскрасневшееся от мороза лицо неизвестной девушки, приходящей к нему в счастливых снах. И вновь появилась эта пульсирующая боль.
— Маша… — Одну руку Макс погрузил в шелковистые волосы, другой стал растирать себе виски. — Что… Что ты здесь делаешь? Почему?.. Каким образом?..
С Машей было связано что-то нехорошее, но он не мог вспомнить — что именно. И с Машей ли это связано. С ней не может сопрягаться зло, предательство, боль. Но голова болит! Это совпадение.
Их руки, живя какой-то своей отдельной жизнью, переплелись, и Карданов почувствовал, как холодны пальцы Марии. Ему захотелось поднести их ко рту и согреть своим дыханием, но он удержался от этого порыва. Растерянный взгляд Макса был устремлен в большие бездонные глаза Маши. Он будто бы погружался и растворялся в них.
— Макс, — она заморгала длинными ресницами. — Я не буду врать тебе, хотя и хотела сначала сделать вид, что эта встреча случайна. Но нет. Это не так. Я искала тебя, Макс.
Любой мужчина тает, если женщина не хочет его обманывать. Искренность — самый дорогой товар, гораздо дороже самого женского тела.
Макс обнял девушку двумя руками, прижал к себе и всем телом ощутил ее нервную дрожь.
— Искала? Зачем? — Он попытался поднять ее подбородок и заглянуть в лицо.
— Не знаю, — Маша не захотела поднять голову. Карданову показалось, что она хочет скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
— Я очень скучала по тебе. Я хотела, чтобы ты вернулся. Господи, я понимаю, как глупо и банально звучат сейчас мои слова, но я должна была… Я просто обязана сказать тебе это. Сказать, что только после нашего расставания я поняла, как много ты для меня значишь. Лишь потеряв тебя, я… Я поняла, что люблю тебя, Макс… Я — дура. Полная дура. Идиотка. И мне стыдно, Макс. Мне очень стыдно, но…
Она не договорила. Маленькая головка с распущенными душистыми волосами сильнее уткнулась Карданову в грудь. Маша зарылась лицом в его рубашку. Он машинально накрыл ее затылок ладонью.
— Не надо, Маша…
— Я хочу снова быть с тобой, Макс. Я хочу, чтобы ты вернулся… ко мне. — Голос девушки заметно дрожал и прерывался от волнения.
Маша беспокоилась, чтобы не перегнуть палку и не дать Карданову возможности почувствовать в ее словах фальшь. Но он воспринял все совсем иначе. В мозгу Макса будто что-то переклинило. Прорываясь сквозь настороженность и тупую ноющую боль в затылке, в сознании всплыл образ той девушки, которую он когда-то так любил. Образ прежней Маши. Чистый, невинный и непорочный.
Все плохое, что было когда-то связано с Машей, провалилось в небытие, уступив место любви и вере. Это же Маша, любимая женщина, гений чистой красоты!
В этот момент Макс не сумел бы объяснить, что с ним произошло. И скорей всего на этот вопрос не ответил бы даже профессор Брониславский, так много и плодотворно проработавший с сознанием спецкурьера. Человеческий мозг и все связанные с ним ощущения настолько загадочны и непредсказуемы, что объяснить это трудно даже тому, кто программирует конечный результат.
— Маша, Машенька!
Макс еще крепче обнял девушку, как живительный кислород вдыхая полной грудью аромат ее волос. Голова пошла кругом, и он почувствовал, что теряет под собой твердую почву. Уловила это и девушка. Она поняла, что цель достигнута.
— Что с тобой? — Она слегка отстранилась и заглянула в его глаза. По щекам Марии катились самые натуральные слезы. — Тебе нехорошо, Макс? Ты болен?
— Нет. — Он судорожно сглотнул и усилием воли разогнал окутавший его дурман. — Все в порядке, дорогая. Немного болит голова, но это пустяки. Знаешь… Я тоже скучал по тебе.
— В самом деле?
На этот раз ей не пришлось играть. Маша действительно была удивлена таким результатом.
— Да, я все время вспоминал о тебе. О тех мгновениях, что мы провели с тобой вместе. — Макс облизал пересохшие губы.
Семь лет выпали из его сознания. За горизонтом затуманенного разума скрылись образы Анны и маленького Тома. Померк потонувший в туманной дымке Лондон. Маша снова была с ним. Любящая и любимая. А все остальное… Все остальное уже теряло смысл. Мышцы почему-то ослабевали и превращались в некое подобие ваты.
— Я рада это слышать. — Маша держала его за руку. — Ведь я потратила так много времени, чтобы разыскать тебя, Макс. И вот оказывается, что мои труды не напрасны. Я боялась, Макс. Боялась, что ты оттолкнешь меня, не захочешь больше видеть.
— О чем ты говоришь? — Карданов слабо улыбнулся. Лицо женщины поплыло в сторону и потеряло четкие очертания. — Разве я могу тебя забыть? — Он провел свободной рукой по лбу, смахивая выступившую испарину. — Мне и правда что-то нездоровится. Нам лучше поехать домой.
— Домой?
— Да, домой.
Он сделал шаг в сторону, но, потеряв равновесие, стал заваливаться на правый бок. Маша попыталась удержать его, но тщетно. Теряя сознание, Карданов упал на потертый ковер. Его пальцы выскользнули из
