— Наверное, прав, — сказал Вирхов.
— Все это имеет как бы два плана, — продолжал Григорий, одержимый навязчивой идеей, — план человеческий и план, который условно можно было бы назвать Божеским. В человеческом плане все правильно. Есть государство, которому мы сочувствуем, идет война, его нужно защищать всеми силами. Безусловно, все наши симпатии на стороне сражающегося Из'раиля. Здесь все верно. Но с другой, высшей точки зрения, они ведь защищают то государство, которое было разрушено Божьим П'ромыслом. Они строят как раз то, за что уже были наказаны. Ст'роят земной Ие'русалим, вместо того, чтобы строить Ие'русалим небесный… Может быть, Бог хочет этого теперь? Ведь их победа в войне — это чудо. Ее не могло бы быть, если б не вмешательство высших сил… Не знаю. Хорошо тому, кому все яс но. Когда я говорю это евреям, они меня хотят убить… Но я все равно не могу отрешиться от мысли, что здесь все очень похоже на то, что было две тысячи лет назад. Тоже война, причем такая же жуткая война. Ясно, что когда Он появился там тогда, они считали Его пораженцем. Если бы сейчас Он пришел снова, то разве было бы не то же самое?
— Давайте выпьем еще, — предложил Мелик. — Может, ты и прав. Нам это неизвестно. Неизвестно, и в этом ужас нашего положения.
— Давайте лучше споем, — откликнулся Лев Владимирович, кладя руку на спинку стула беленькой девушки и сзади кончиками пальцев касаясь ее плеч. — Споем, Валя. Эх, Хазина нет. Где Хазин?
— Да, где папочка? — спросонок закричал с кушетки именинник.
Беленькая Валя повела плечами, уклоняясь от прикосновений Льва Владимировича.
— Послушай, откуда она? — тихо спросил он у Григория.
— Это Меликова девка, — сказал тот.
Вирхов недоверчиво посмотрел, удивляясь скрытности Мелика: он никогда не слышал о ней от него и до вчерашнего вечера ее ни разу не видел.
— Правда, правда, — подтвердил Григорий. — Ну, разумеется, бывшая… поскольку он теперь думает о другом. Он на ней хотел жениться, потому что его иначе не рукоположат, но потом раздумал, решил, что она будет его комп'ро-мети'ровать. И сейчас ищет другую, а эту просто воспитывает.
Вирхову стало не по себе еще больше, он стал пьяно думать о том, насколько он бывает простоват. Об этом говорила ему когда-то мать и недавно еще одна его приятельница. Решив доказать себе, что он все-таки писатель и может анализировать людскую психологию, Вирхов шепнул Медику на ухо:
— Слушай, а мне кажется, что ребята нарочно ушли из дому, из-за нас! Они не придут, пока мы не уйдем. То есть пока все не уйдут.
— ?!
— Конечно, мы напоминаем им об их здешнем провале, они не могут нас здесь видеть.
— Чушь собачья! Они нас сами вчера приглашали. Да и Сергей здесь.
— Приглашали не они, во-первых, а бабы, они, известное дело, здесь с тоски дохнут. А Сергей сидит из-за отца, не может же он его обхамить совсем. Но, видишь, он даже глаз не подымает. Ему трудно на него смотреть.
— Вот насчет Льва Владимировича это ты верно говоришь. Это все из-за него. Но причина в другом.
— В чем?
— У меня есть кое-какие предложения. Я тебе скажу позже… Вытащив пальто из-под забормотавшего именинника, Вирхов вышел на кухню. Ирины здесь не было, он не заме тил, как она прошла в комнаты. На подоконнике возле элек троплитки он увидел сигареты, взял одну, отыскал спички и, закурив, вышел в сени; похлопал по перилам чердачной лестницы и отворил дверь на улицу.
Небо было все так же темно, лишь откуда-то с запада набегали светлые тучи и тянуло сырым теплым ветром. Шумели деревья. Вирхову чудилось, что поверх ровного сильного шума леса он различает мелкое трепетание ближних осин на краю оврага, но он не мог заставить, себя слушать внимательней, чтобы понять, правда ли это. Голова его кружилась. Сигарета быстро догорала на ветру. Он курил мало сейчас, неглубоко вдыхая дым, несколько раз потянул и бросил окурок в снег.
Вдруг сзади в сенях раздались шаги. Он подумал было, что это кто-то из женщин, может быть, та же беленькая, но в следующее мгновение понял, что, конечно, идет мужчина. Дверь распахнулась. На крыльцо вышел Дев Владимирович в своей драной шубе, которую он, как и вчера, не мог надеть сразу из-за оторванной подкладки. Вид у него был, однако, не вчерашний, а совсем другой — собранный и энергичный.
— Что, снова сорвалась? — все-таки спросил Вирхов.
— Небось эта не сорвется! — ответил Дев Владимирович. — Пойди займись ею, а то эти богословы ей уже остое…нили.
— А ты куда же?
— А у меня дела.
— Какие дела? Ты что, с ума сошел?
— Нет, нет, — Дев Владимирович как мальчик прыгнул с крыльца и юркнул в калитку. — Я скоро! — крикнул он издали, уже от угла участка.
Вирхов постоял, недоуменно всматриваясь во мрак: ему показалось, что Дев Владимирович взял правее и пошел не в деревню, а вдоль оврага к поселку.
Позади опять раздался поспешный топот. Взъерошенный Мелик в рубахе высунулся из сеней наружу.
— Ты что тут делаешь? — сказал он Вирхову.
— Да вот, Дев Владимирович у нас спятил.
— А что такое?
— Побежал куда-то. Дела, говорит. Я думал, он опять в магазин побежал, но вроде бы взял правее, в поселок. Может, дорогу забыл.
Лицо Мелика сделалось тревожным.
— Вот как? — сказал он, выходя на крыльцо и тоже всматриваясь в темноту, туда, где от развилки тропинка забирала в поселок. — Это интересно. Видишь, тут все неспроста. Что-то происходит. Я же тебе говорил. Это он в лесничество пошел, больше там ему идти некуда. А зачем?
Вирхов засмеялся:
— Слушай, что мы все гадаем: что происходит? зачем? Все разговариваем, разговариваем. Пошел бы за ним да и посмотрел, куда он идет, к кому и зачем. И все было бы просто.
— Ты так думаешь? — спросил Мелик нерешительно, затем внезапно сорвался с места, тоже прыгнул через все ступени вниз, рванул калитку и понесся как был, в рубахе, туда, куда указал ему Вирхов.
Вирхов на крыльце зашелся от смеха, потом опомнился: ему стало стыдно, что он так по-свински спровоцировал Мелика начать слежку за человеком, который считал их своими друзьями, вообще
Он столкнулся с ним почти у самого поселка. Не обращая внимания на холод, еще не остыв от бега, тяжело дыша, Мелик брел обратно.
— Не нашел, — сказал он. — Не знаю, куда он делся. В лесничестве никого нет, заперто. Как в воду канул. Может, он все-таки в деревню пошел?
— Может быть, и так. Я, наверно, ошибся. Несколько пришибленные, они вернулись в дом. Льва Владимировича не было. Он пришел только через час.
— Где это ты был? — накинулся на него Мелик.
— Да так, гулял, надо же воздухом подышать, — отвечал Лев Владимирович, усмехаясь как-то, пожалуй, нехорошо. — С теткой твоей беседовал…
У Вирхова даже мелькнуло подозрение, что Лев Владимирович мог видеть за собой их слежку. «Видел
