Заревели двигатели. 'Тень' поднималась медленно, но постепенно ускорение возрастало, и тело мягко наливалось тяжестью. Со своего места пилота Дрэйд окликнул пассажиров и предупредил, что двигатели все же повреждены, и атмосферу планеты корабль будет покидать долго.
– Бессмертие – оно и есть бессмертие, – сказала Кея, устало откинув голову. – Высший дар для человека. Что тут еще можно сказать?
– Но ведь душа стареет вместе с телом! – воскликнул Андрей. – Да, есть люди, которые до глубокой старости молоды душой, а есть те, которые становятся стариками уже в юности, но так или иначе огонь в топке иссякает, желания меняются, жажда действий уходит вместе с остротой восприятия. А этот ваш проект дает лишь новое тело, душа остается прежней.
– Ты хочешь сказать, что душе тоже отмерен срок, как и телу? – заинтересовалась Кея. – И душа начнет умирать, оставь ее жить дольше положенного срока, пусть и в молодом теле?
– Да. И мне кажется, что душа – это тот заряд энергии, который рассчитан на жизнь человека, на ее совместное проживание с телом, и вместе телом она стареет и истончается, – сказал Андрей. – Хотя говорят: тело смертно, а душа вечна, ведь душа – это внутренний мир, божественная природа человека, дающая жизнь, ощущения, чувства. Но откуда она приходит и куда уходит – не ясно. Ясно лишь, что уходит она совсем не такой, какой приходит в тело при рождении.
– А может, это тело своей молодостью взрывает в человеке эмоции и порождает страсти? Химические процессы влияют на сознание. Если ты выпьешь вина, Андрей, в тебе же просыпается кто-то очень энергичный или, наоборот, сонный?
– Возможно. Давай представим, что тело будет заряжать душу энергией, подпитывать ее, – сказал Андрей. – И представь себе очень мудрого, опытного человека, который достаточно пожил на своем веку и хорошо разбирается в окружающем мире. И вот он переселился в новое тело. Долго жил. Снова переселился и снова долго жил. А потом еще и еще. Сколько же всепонимания, цинизма и усталости будет в таком тысячелетнем человеке? Опытный, мудрый, разбирающийся в людях человек по поступкам, по глазам, по интонациям уже будет определять мотивы и желания других. Он будет так хорошо знать людей, что по взгляду сможет читать мысли. Разве способен он будет любить, если любовь – это всегда розовые очки? Разве способен он будет дружить, если дружба – это общность интересов. А какая общность интересов может быть между стариком и младенцем, если младенцами для него будут все остальные? Ведь у ребенка все написано на лице. И как жить такому старику? Его ничто не будет интересовать, даже собственные дети, потому что дети – это и есть бессмертие для обычного человека.
– И ты бы отказался? – спросила Кея. – Ты бы сам отказался от бессмертия, зная, что это скучно?
Андрей устало улыбнулся.
– Мне бы свое тело отстоять, а другого мне никто и не предложит, – ответил он. – Кстати, как бы по возвращении на Землю мне опять не начал сниться Командор. Я уже забыл о нем, но забыл ли обо мне он?
– Я постараюсь со временем разыскать Кунца. Попробую точно узнать все тонкости, связанные с твоим делом, – сказала Кея и чуть игриво, нараспев протянула: – С делом о новом теле для Командора.
– Надеюсь, ты не жалеешь, что тебе попался такой незадачливый Командор?
– Не жалею, – улыбнулась Кея. – Хоть мы с тобой и не сделали ничего для спасения этого мира, но приключение было интересное.
К иллюминаторам прильнул космос. Уже дала о себе знать невесомость, с которой не могли справиться поврежденные генераторы. Андрей отстегнул ремни и переместился вперед: напоследок ему хотелось рассмотреть Крон. Планета была видна отчетливо, хотя уже нельзя было сказать, где там Дворец Адранта, а где кратер Карабо. Подплыла посмотреть Кея, и ее волосы рассыпались и касались Андрея.
– Задаю координаты, – сказал Дрэйд. – Итак, Земля…
В этот момент Андрей, скользивший взглядом по Крону, увидел, как вспыхнуло ярчайшее пятно, которое стало быстро увеличиваться в размерах, словно поедая поверхность. Он непроизвольно ахнул, и Дрэйд тоже повернулся к иллюминатору. Пятно разрасталось с непостижимой скоростью, и с его полюсов по планете побежали трещины, заполненные алым.
– В капсулы! – закричал Дрэйд, первым сообразивший, что происходит. Ударом кулака по кнопке он подтвердил параметры прыжка, толкнул Андрея с Кеей к выходу из рубки и бросился вслед за ними, оттолкнувшись ногами от пульта. Быстро перебирая руками по переборкам, Андрей лихорадочно обдумывал возможные причины катастрофы, и все они сходились на Разрушителе. Подплыв к своей капсуле, он неуклюже забрался внутрь, опустил крышку и стал ждать. Пошел снотворный газ. Колотившееся в груди сердце стало успокаиваться.
'Последний прыжок, – подумал Андрей. – Последний прыжок. Только бы успеть'.
6
За иллюминаторами была ночь. Кея первой сбросила ремни, поднялась со своего кресла, потянулась и сразу куда-то удалилась. А Андрей все еще сидел, понемногу приходя в себя, и никак не мог поверить, что он возвратился.
Дрэйд развернулся в кресле и, не мигая, уставился на него.
– Так кто ты такой? – наконец спросил он, и глаза его смотрели без всякого выражения, словно заранее готовились к любому ответу.
– Я не Командор, – просто ответил Андрей и заставил себя не отводить глаза.
– Это я уже понял. Но получается, ты всего лишь донор, не так ли?
– Вообще-то получается, что донор – это Командор. Ведь от него ко мне перешли воспоминания.
– Вот как… – задумчиво сказал Дрэйд. – Надеюсь, я узнал об этом не последним из всех.
– Я могу лишь догадываться, Дрэйд, кто и что здесь знает, – ответил Андрей. – Но, наверное, ты прав. Из тех, кто остался в живых, а это ты и Кея, ты узнал последним. За мертвых я ответить не могу.
Дрэйд повернулся к нему спиной, помолчал, а потом сказал, не оборачиваясь:
– Ты вытащил меня с корабля Граса, так что мы в расчете. Но я не могу поверить, что ты всего лишь землянин. Честно говоря, сначала была мысль, уж не ставленник ли ты Комендантов. Ну а потом все так закрутилось, что и думать было некогда.
– Я рад, что мы в расчете. Хоть все это и не моя затея, а все ж не хотелось мне, чтобы такой храбрый человек держал на меня зло.
– Ладно, землянин, – усмехнулся Дрэйд. – Может, еще встретимся. Когда я уйду на покой и открою бар, то пришлю тебе весточку. Поговорим, вспомним. Может статься, это было мое последнее крупное дело.
– Тогда тебе придется за мной прилететь, – Андрей погрустнел. – Я еще не построил свой звездолет. Кстати, а где ты посадил наш корабль? – он вдруг спохватился.
– На Востоке, – ответил Дрэйд, но, заметив, как изменилось лицо бывшего Командора, с усмешкой добавил: – Мы сели ближе к Западу, тебе не придется преодолевать периметр. Только поспеши. Я не могу здесь долго оставаться.
Андрей пробормотал слова прощания, встал и направился в свою каюту. Кею в коридоре он не встретил. Зимний камуфляжный костюм, в котором Андрей шел к мертвому городу и про который он уже успел забыть, лежал все там же, убранный в один из ящиков. В кармане оставались предусмотрительно захваченные деньги, а значит, добраться до дома будет не так сложно. Учитывая, что корабль сел за периметром, неподалеку от того места, где проводники когда-то бросили внедорожник по пути на Восток, то за ночь Андрей рассчитывал дойти до ближайшего поселка и найти там машину до столицы. Денег должно хватить, потому что брал он их именно с таким расчетом – добраться домой. И если все будет нормально, то вечером следующего дня можно будет заснуть в своей постели.
'Как же теперь жить? – вдруг подумал он, застегивая куртку, и не нашел ответа. – А телескоп я выброшу. Не продам, он для меня слишком дорог, а именно выброшу, – мстительно думал он. – Не смогу я больше смотреть ни на звезды, ни даже на сам телескоп – это будет та еще пытка. Раньше из далеких неведомых стран привозили сокровища. А я привезу обратно всего лишь воспоминания, с которыми невыносимо сложно будет жить дальше'.
