— Не знаю, не смотрел…
— Напрасно, очень серьезное кино. Хотя к нашей проблеме не имеет никакого отношения.
— Да, но как это связано с демократией?
— Впрямую. Попробуйте пошутить над этими ценностями, поймете, что к чему. Точнее, вам сразу объяснят. Вот вас называют Серым Кардиналом, так что вы думаете по поводу случившегося? Как Серый Кардинал и, конечно, без протокола.
Толокошин погладил лысину, кинул косой взгляд на нового хозяина Кремля.
— Без протокола и галстука?
— Совершенно верно.
— Эти истории с кардиналом не моя заслуга, вообще-то каждого руководителя администрации так называют. Ну да ладно… Получается, что мы с вами, — Президент сразу отметил это «мы», — крепко попали. Фактически, сейчас стоит вопрос о выборах. Я имею в виду будущие президентские выборы. Потому что эту проблему повесят именно на вас. И хотя вы только ИО, но сделать ответный ход должны. Все остальные к этому не причастны, они получат страну такой, какая она есть, и за прошлые ошибки никто отвечать не будет. Скорее всего карусель будет раскручена старая и общеизвестная. Есть такой основательно забытый анекдот перестроечного времени. Когда один начальник оставляет своему последователю три конверта. Когда становится плохо, последователь открывает первый конверт. Написано: « Обещай, что будет лучше». На некоторое время это работает. Затем: «Вали все на меня». Тоже срабатывает. И под занавес: «Готовь три конверта».
— Забавно.
— А главное, правдиво. И именно так будут работать ваши конкуренты. Сначала радужные обещания, потом все свалят на вас, а затем переведут деньги в офшор. По этому пути шло большинство государств Южной Америки. Эта модель разработана где-то в недрах ЦРУ или Пентагона. Что характерно, работает.
— Смелое заявление
— Ну, мы же с вами без галстуков и протокол не ведем.. К тому же, кто-кто, а вы должны это знать.
— Я и знаю.
— Таким образом, за несколько десятилетий Россия превращается в аналог Колумбии или Боливии Ресурсный придаток США, ничего более. Постоянные гражданские войны и марионеточное правительство, меняющееся с удручающей периодичностью. Гражданские войны уже не за горами, кстати. Пока мы называем их «операцией по восстановлению конституционного порядка» или «борьбой с бандформированиями». Но фактически на той стороне граждане России. Преступники, да, но граждане. И пока они там говорили об Идеях, мы имели гражданскую войну. Хорошо, что удалось убрать со сцены идеологов движения… А если бы нет? И кто даст гарантию, что они не появятся в скором времени? Поэтому сейчас для нас важно доказать жизнеспособность текущей модели Власти вообще.
— А она есть?
— Кто? Власть?
— Модель.
— Ну… В общих чертах…
— То есть вы хотите сказать, что мы должны создать модель Власти едва ли не с нуля и доказать ее жизнеспособность?
— Получается, что так.
— Красиво. — Президент зачем-то погладил телефоны, словно стирая с них пыль. Толокошин знал, что один из аппаратов предназначен для связи с Вашингтоном, пользоваться которым, по негласному договору, следовало только в экстренных случаях. Так было только раз, когда по роковой случайности стартовала ракета, к счастью не несущая ядерного заряда. Тогда еще Генсек, белый от ужаса, кричал в трубку: «Она пустая, пустая! Случайно!» Ракету сбили свои. Пришлось постараться. — Но нам потребуется идеолог. Умный идеолог. Причем не связанный по рукам и ногам какими-нибудь фобиями, вроде трепета перед демократическими ценностями или еврейским вопросом.
Толокошин дернул бородку и снова погладил лысину.
— У меня есть такой человек. Я попробую договориться с ним. Если вы даете такое указание.
— Даю. Правда, ни протокола, ни какой-либо официальной бумаги к этому указанию я дать не могу. Такая уж особенность у бесед без галстука.
— Я понимаю.
— Вот и отлично. — Президент откинулся на спинку кресла. — Тогда завтра я вас жду. Если возможно, уже с этим человеком. И сразу после общего собрания.
Толокошин встал.
Глава 4
— Привет, Костя! — закричала телефонная трубка прямо в ухо. С утра это было некстати. На столе, около компьютера, дымился кофе, полная кружка. Телефон находился в соседней комнате. Константин давно собирался перетащить аппарат к компьютеру, точнее, к удобному креслу около него и чувствовать себя совершенно счастливым, но, периодически забредая в магазины, торгующие разного сорта электроникой, начисто забывал про удлинитель.
«С другой стороны, это, наверное, и хорошо. Эдак я корни около монитора пущу, что негоже», — подумал Костя, стараясь припомнить, чей же это такой до боли знакомый голос сдернул его утром с рабочего места.
— Привет, — на всякий случай сказал он и, чтобы выиграть время для размышлений, добавил: — как дела?
— Дела?! — Голос обрадовался. — Ты меня не узнал, борода многогрешная.
— Не узнал, — с поддельной грустью в голосе ответил Костя.
— А! Вот оно, значит, как ты давних друзей встречаешь, даже не узнаешь…
«Что за идиот? — прищурился Константин. — На Енота не похож, голос другой».
Его уже две недели периодически доставал какой-то странный тип, один из тех, кто не читал зловеще- предупреждающего булгаковского: «Хамить не надо по телефону!» Типчика Костя окрестил почему-то Енотом, воображение упорно выдавало картинку с хитрым полосатым зверьком, который что-то там делает лапками в мутной водичке. Енот названивал и говорил гадости. То предлагал купить дохлых котят, то с фальшивым украинским акцентом жаловался на тухлое сало и москалей. Так или иначе, в теме присутствовала тухлятина и тема смерти, что было мерзко само по себе. На ответное хамство Енот не реагировал, был упорен и гадок. Попытки вычислить засранца пока успеха не давали, все знакомые фрикеры
— Ладно, не буду тебя мучить, — наконец заявил голос. — Это Толокошин. Сашка. Помнишь?
— Вот тебе раз. — Костя удивленно поднял брови. — У вас там что, наверху, день памяти старых друзей? Я ж тебя уже…
— Много, много, — подтвердил голос бывшего одноклассника. — Много лет не слышал. И не видел.
— А вот это врешь, пожалуй, я тебя вчера видел. По ящику. Ты там суетился что-то за Главным. А вот
